Регент хора Богородично-Рождественского Ильинского женского монастыря, Почетный работник в области культуры и искусства
Всего два года назад ее жизнь была расписана, как партитура. Планы, программы, гастроли, музыка, музыка, музыка. Она есть и сейчас в ее жизни. Но теперь у нее иное место и иной смысл.

Для многих хор «Ренессанс» и Анжелика Таланцева были почти синонимами. И вдруг такие перемены...

«Ренессанс», действительно, достаточно большая часть моей жизни и меня самой. Да, я создала этот хор, этот коллектив, с 1997 по 2012 год была художественным руководителем и главным дирижером. Мне, человеку с неуемным характером и столь же неуемной жаждой деятельности, хотелось непрерывного движения вперед, постоянной концертной активности. Хотелось креатива, чтобы программы были разнообразными, по сути, я стремилась к созданию некого музыкального театра. И мне казалось, что так болеть своим делом, глубоко погружаться в него — правильно. Оказалось, что я глубоко ошибалась.

Прошло два года. Только сейчас моя душа обрела покой. Пришло понимание, что мы сами себе создаем персональный ад на земле, сами день за днем устраиваем ситуации, которые в итоге превращаются в тяжелые испытания. В моем случае, произошел очень сильный перекос в сторону работы. Она заполнила собой весь мир до того, что стало трудно дышать. И на работе была работа, и дома была работа. Я ни о чем говорить не могла, кроме как о работе. Потеряла удовольствие от жизни, утратила многие, даже давние, дружеские отношения. Жила не своей жизнью, решала не свои проблемы. И так 15 лет. Как одержимая, право.

Кроме того, мне кажется, что определенного апогея хор достиг к десяти годам своего существования. В 2007 на «Рождественской Праге» мы завоевали первое место, в 2010 капелла великолепно выступила в Италии на фестивале русского искусства. Пару лет еще продержались на этом же уровне, а потом все как-то остановилось, интерес стал пропадать. Возможно, что сама цифра 15 является переломной в деятельности, по ее достижении либо наступит спад, либо надо делать серьезный рывок, выходить на следующий уровень.

Дело только в усталости?

Нет, конечно, не только. Когда ты как паровоз без тормозов мчишься на всех парах, то на многое не успеваешь обращать внимание, и совершаешь ошибки. Но я благодарна за весь приобретенный опыт.

Позднее мы пообщались с Михаилом Михайловичем Бирманом, и, как мне кажется, поняли друг друга.

Вскоре после ухода из филармонии появился ART-дуэт Inkanto. Это была попытка найти новый путь в творчестве?

Скорее, нечто временное, чтобы занять себя. На какой-то период меня эта деятельность увлекла — чудесные, темпераментные песни, сцена, которую я еще не готова была покинуть. Однако очевидно, что перспективы наше недолгое сотрудничество не имело.

Потом вы стали петь в ресторане. Эдит Пиаф, конечно, тоже пела в ресторанах, но все же — не обидно было?

Ничего обидного, все было красиво и достойно. Публика в итальянском ресторане MaxiMilian солидная, репертуар у меня соответствующий, «Мурку» никто не заказывает. Эта работа на какое-то время стала еще одним моим плотом, который не дал мне утонуть в пучине безысходности. Но дело в том, что просто петь мне уже не так интересно, другое дело хор, капелла, коллектив — я же привыкла к серьезному масштабу. И потом, будем честны — всему свое время.

Пение никуда не уходит из моей жизни. В Тюменском Государственном университете я по-прежнему веду вокальную студию, занимаюсь со студентками. Кроме того, с большим удовольствием наше трио (мой муж, наш коллега и я) откликается на приглашения выступить с эстрадным концертом на каких-то хороших площадках. Александр Цинько (бас) поет песни Бабаджаняна и Гуляева, Георгий Александриди (баритон) тоже исполняет любимые всеми песни-ретро, я пою итальянские хиты. Востребованность есть, отдача от слушателей тоже. Но перспектив нет.

На этих плотах вы и добрались до храма?

На самом деле, я к нему давно шла. Всегда тяготела к духовной музыке и активно вводила ее в репертуар хора — Рахманинов, Чесноков, Свиридов, Архангельский... Подготовила с капеллой сольный концерт «Реквием» Брамса памяти моих родителей. Своими способностями и привычкой трудиться я обязана им — маме, Жанне Кулаковой, преподавателю дирижерско-хорового отделения Училища искусств, и папе — Левону Кирогосьян, руководителю вокально-инструментального ансамбля «Прометей».

После «Ренессанса», когда моя душа стала разрываться в разные стороны, я начала читать духовную, психологическую и философскую литературу. Пыталась разобраться в себе, понять кто я. Это стало моей целью. Постепенно становилось легче. Я обрела почти утраченную за годы сумасшедшей работы радость от самых простых, а на самом деле, самых главных вещей в жизни, и прежде всего, от общения со своими родными, детьми, внученьками, моим любимым мужем. Как человек, который долго болел, а теперь вышел на улицу, — радуется и солнышку, и тому, что земля под ногами такая мягкая, а трава зеленая, вот так и я, увидела мир заново.

Вы к этому моменту уже работали в монастыре?

Нет еще. Звонок из монастыря, с приглашением прийти поговорить, был позже, когда мне уже стало легче. Однако этот звонок не был для меня полной неожиданностью. Раньше нет-нет, да знакомые передавали мне пожелания со стороны монастыря сотрудничать. Но где же мне было — некогда, концерты, программы, хлопоты! К этому моменту я уже много всего передумала, перечитала, переработала в голове и сердце. И пошла на встречу спокойно, уже не на пике боли, не от отчаяния и тоски.

Как все прошло?

Матушка Нина сказала, что видела мои хоровые записи, немало слышала обо мне, и хотела бы, чтобы я стала в монастыре регентом. Я сразу согласилась. Не было ни сомнений, ни колебаний. Было чувство, что вернулась к себе домой после долгих странствий.

20 августа приступила к работе. Наш хор на сегодня состоит из старших воспитанниц при монастыре и одной монахини. Полагаю, что так мы сформируем костяк хора, а потом уже желающие воспитанницы и более младшего возраста смогут попросить у матушки разрешения петь на клиросе.

Гласы, тропари, стихиры, распевы — все ново для меня, целая наука. Это нелегко, но никто и не обещал мне легкой жизни. Голоса у девушек хорошие. Отношение ко мне и моему труду доброе, уважительное. Матушка справедливая, строгая, с большим любящим сердцем.

Вам не было страшно?

Боялась лишь того, что не смогу по четыре часа стоять на службе. Но это глупый страх. И смешно, право, по телефону мы можем болтать по четыре часа, а вот службу отстоять нет?

Получается, что вы снова подобрали дирижерскую палочку?

Да. Камертончик. Хоровое искусство все же истинно мое призвание. Мы репетируем и в храме — такая красота, такое созвучие под сводами... И ты молишься за себя и весь свой род. Это необыкновенно, поверьте. Настоящий подарок судьбы.

А не потонете снова в работе уже в этой ипостаси?

Здесь я знаю для чего и, главное, для КОГО я это делаю. Светское творчество без тщеславия не бывает. В храме же ты уходишь от страстей, смиряешь собственную гордыню и неуемность. При этом, как мне видится, я не утратила ни чувства юмора, ни оптимизма. Напротив — обрела гармонию в жизни, и словно Феникс возродилась из пепла.

Текст: Людмила Янгельских. Фото автора.

Интересное в рубрике:
В доме ее бабушки полки стеллажей от пола до потолка туго заполнены книгами. Если в первом ряду стоит Булгаков...
Мама видела ее известным врачом, известный Константин Лагунов прочил ей писательскую карьеру, сама она с детства хо...

По образованию она педагог, экономист и управленец. Более 10 лет назад увлеклась лоскутным шитьем и даже нашла...

«Они встретились прекрасным весенним днем, чтобы выпить кофе и обсудить интересную идею, которая прилетела в светл...
В ней столько энергии, что она, как генератор подзаряжает ею других. И все вокруг начинает крутиться и вертеть...
Неужели это правда — прошло полвека с того времени, как веселые студенты отправились в свой первый стройотряд...
Поисковик с более чем 20-летним стажем, один из основателей поискового движения в Тюменской области, он считае...
В семьях ханты и манси есть уговор: если одни дети покидают стойбище, уезжая учиться и работать, то кто-то из&...