художник
Он видит в косточке авокадо спрятавшегося кролика, а в деревянном бруске — одалиску. Называет себя отшельником, но у него в мастерской вечно кто-то сидит и говорит «за жизнь». Обо всем имеет свое мнение, часто резкое. И ни на гран не боится высказать его, даже если это кому-то не нравится.
Осенью в армию ушел ваш второй сын. Старший уже отслужил. Некоторые говорят, что армия — это потерянное время. Вы не согласны?

Паша хотел испытать себя, как воина. Попал в ВДВ, чему рад. Сева уже прошел армию, сейчас работает в полиции. Это правильно — мужик должен отслужить. В наше время тоже говорили, что служить два года — только время терять. А мне интересно, а ты за эти год-два на гражданке больше бы сделал? Если в армию дураком пошел, то им же и вернешься.

Не боитесь далеко от дома детей отпускать?

Все под Богом ходим. И сосулька может на голову упасть у подъезда, так что — на улицу не выходить? После 8 класса, в неполные 16 лет, я четыре года каждый день ездил из Артема во Владивосток на автобусе и электричке. Вставал в пять утра и вперед! Раньше всех приезжал на занятия. И ничего. Все считали это вполне нормальным. Можно было, конечно, поселиться в общежитии, но я побывал там пару раз у ребят, больше не захотелось. Леонардо да Винчи писал, что художник должен быть один. Мне для учебы и работы всегда нужно было такое вот уединение. И вообще, я понял, что по-большому счету, я по жизни всегда один.

Правда, в Москве пришлось три года жить в общежитии. Суета пионерская, да и только.

После училища вы успели поработать в художественной школе. Нравилось заниматься с детьми?

Нравилось. Год поработал — и в армию. Служил художником в регулярной охране ставки обеспечения (дальневосточное направление). Тогда ведь все делали люди руками, никаких тебе компьютеров. Человек ценился. Резали из дерева, чеканили, обустраивали в гарнизоне детский городок. Или, к примеру, построили в нашем гарнизоне Дом Советской Армии — две стены пустые. На одну вырезали из кедра панно — тачанку, на вторую сделали инсталляцию с картой страны и тремя воинами, символизирующими и три рода войск, и трех русских богатырей. Три солдата, которые всегда на страже.

Между прочим, при знаменитой студии военных художников имени Грекова были мастерские, которые занимались дизайном на весь Советский Союз.

После службы решили продолжить учебу?

Да, подал документы на заочное отделение в Хабаровский пединститут. Не поступил — завалил сочинение. Тему выбрал простую и хорошую: «Моя любимая книга». Поставили пару. Не оценили мое сочинение, наверное, подумали, что я издеваюсь.

И какая книга в том сочинении была любимой?

Букварь. Ничего смешного! Это, между прочим, правда. Сколько оплеух я получил от мамы, пока осваивал эту великую книгу... Читаю: ко-ро-ва. Мама спрашивает: «А полностью?». Я говору: «Мууу!»

Как же после двойки все-таки стали студентом?

Пошел на курсы для демобилизованных абитуриентов. Это была шикарная специальная программа, с помощью которой в педагогику привлекали мужчин. Только на наш худграф на очное отделение в тот год поступило 15 человек. А по стране?

Удивительное дело, только после армии я понял, как надо учиться по-настоящему, а не в полсилы, как я раньше это делал. В результате, после второго курса меня как лучшего студента перевели в Москву.

Неужели Москва не влюбила вас в себя?

Мне она очень нравится. Можно влюбиться, но... к ней лучше приходить в гости. Питер тоже нравится, даже очень. В нем, как в деревне, одна большая и главная улица — Невский — мне близко такое звучание. Кто ж знает, каким бы я был, если бы остался в той или второй столице. Одно понятно, что другим.

Здесь я свободен совершенно. Иногда думаю, что даже зависим от этой свободы. Раб своей свободы! Эк я завернул...

Какой вольный ветер занес в Тюмень?

Семейные обстоятельства, жена отсюда. Мы с Таней познакомились в Москве, когда она поступила в аспирантуру Плехановского университета. В общем, родили первого сына, потом второго... Такие вот университеты.

У нас был период — два года, когда мы все вместе жили в моем родном поселке Шкотово в Приморье. Дети были еще маленькими, но кое-что помнят до сих пор. Первые годы даже говорили, что хотят туда назад. Если бы мы остались в Шкотово, дети учились бы в деревенской школе, жили бы на природе, больше умели бы. Перестроили бы мы свою избушку, переложили бы печку, обустроились. Не знаю, было бы это лучше или хуже, но точно многое бы сложилось иначе. Но мы сложили жизнь такой, какая она есть у нас сейчас.

В прошлом году побывал на родине, спустя 16 лет. На кладбище с трудом нашел могилы бабушки и дедушки — я всегда ориентировался по деревьям, а они вымахали, все заросло. Природа Дальнего Востока благоухает.

Повидал старых друзей, посмотрел на их семьи. Все у них ладно, по-домостроевски. Дети — трудяги. Люди крепко стоят ногами на земле и отлично знают, чего и сколько они себе вырастили и наработали. Здесь ты выезжаешь на природу, а там в ней находишься постоянно. Это глобальная разница. Город (любой!) дает все искусственное — развлечения, тесные дворы с железными горками, дороги, забитые машинами, привязывает к транспорту. Город все навязывает. Там — все от земли. И все красивое.

Не захотелось там остаться?

Нет. Я там даже заскучал, почувствовал себя сиротой. В Тюмень вернулся с удовольствием.

Много привезли приморских этюдов?

Нет. Прикладуха все же накладывает отпечаток. Отвык от пленэра. Разрисовался примерно через неделю. Сделал пару-тройку этюдов, несколько рисунков. Ходил в парк в Артеме каждое утро. Хочу-не хочу — иду. Надо понуждать себя, обязательно. Известный художник Фоку Сай только в 80 лет, по его словам, понял, что такое живопись. У меня есть еще время...

Искусство — это культура. Культура — это возделывание, проистекающее от дисциплины. Талант надо развивать. Даже Эйнштейн не родился с теорией относительности. Заметьте: уроки рисунка, живописи, сольфеджио называются «дисциплинами». Если ты умеешь рисовать, ты еще не художник. В Третьяковской галерее увидел как-то «Мокрый луг» Федора Васильева: я такого пенделя получил! Вот где звон души — в этой неяркой работе, написанной больше ста лет назад. Я должен искать свое полотно, свой звон души.

Елена Образцова (сердце мое плакало, когда она ушла!) рассказывала в одной передаче, как в Венгрии товарищ пригласил ее в одно кафе послушать скрипача. Кафе и кафе, ничего особенного. Вышел пожилой дядечка, за 40, с неказистой скрипочкой, начал так же неказисто играть и петь. Елена (тогда еще молодая, но уже известная певица) удивилась, отчего ее товарищ так настаивал на этом заведении? Вежливо слушала... пока этот скрипач не запел грустную песню о любви. Он ТАК ее пел, как только и должно — всей душой. Это был урок на всю жизнь, отмечала Образцова.

Надо каждому (не только людям творческих профессий!) возделывать себя, заниматься самокультурой, наслушивать музыку, насматривать живопись. Мне странно, что народ ездит в Перу с духом «пообщаться», или ума разума набраться. Смешно. Я своему такому «перуанскому» товарищу посоветовал снять квартирку в Москве, да походить каждый день с недельку в Третьяковку, потом в Питере — в Русский музей. Да в церкви старинные. И откроется многое про самого себя... А варежку разевать на чужие города много ума не надо.

Что пишете сейчас?

Помазать кисточкой раз в неделю — это не в счет. Наступил такой период, когда я приглядываюсь к другим художникам, смотрю, чем они живут, пытаюсь понять, что они хотят сказать своей живописью. Если вижу, что начинаю блуждать в работе, то чувствую, что и брат мой по профессии заблудился в ней тоже. Что мы сеем, что жнем? Нет ответа.

У меня такое ощущение, что наступил мировой кризис в культуре. Но! В местечковом варианте дела идут получше. Светят звездочки в искусстве. Крайне важно, когда они оставляют после себя не только личное, а последователей, учеников, школы. И Елена Образцова, и Галина Вишневская, к примеру, оставили нам в наследство после себя школы.

В искусстве в целом, и в живописи, в частности, застой?

Думаю, да. Думаю, что мы все условно делимся на почвенников (себя отношу именно к почвенникам!) и западников. Западные творцы, такие как, Манэ, Пикассо, Матисс... много создали интересного, красивого. Но у них не было никакой школы, лишь наплодили сонм подражателей. Мне кажется, что они понимали, что не могут писать так, как великие мастера до них, и потому шли столь замысловатым путем.

Интересная история, к слову сказать, связана с путешествием Матисса с Россию. В 1911 году он побывал по приглашению коллекционеров его картин — Щукина и Морозова в Москве. А там — церкви, древние иконы, лики святых... Увиденное потрясло именитого художника. Все, что он до этого писал, показалось ему слабым, недостаточно гармоничным. Ему стало ужасно грустно. Как он потом говорил, «откровение пришло ко мне с Востока». Это впечатление наложило отпечаток на все дальнейшее творчество Матисса.

Профессор Преображенский говорил, что разруха в головах. Наверное, и кризис, и застой — там же...

Кризис совести налицо. Один знакомый приехал из деревни, где у него дом и он гоняет по тамошним окрестностям на квадрацикле. Стенал, что вся деревня пьянствует, а дети едят дерьмо, какой ужас! Так ты дай детям печенье, говорю, вместо дерьма. Сам дай! В ответ слышу, мол, да почему я должен, да государство должно, да президент должен... А что, президенту надо послать в каждую деревню вежливых зеленых человечков, чтобы они дали взрослым по мотыге в руки и заставили их работать, а детей накормили печеньем? А личная совесть не в счет? Кататься с квадратной мордой среди голодных?

Это как гламурные правдолюбицы: говорят со слезами на глазах про беды народа, а потом успокаивают нервы французским вином. А увидят нищего, так оскорбятся, чего это он тут стоит, убогость свою показывает. Так и хочется спросить: «Дорогая, ты хоть раз спросила у него, кто он и почему таким стал?» Но мы снова слышим: «Разве я должна? Это государство должно, администрация». Но ведь так замыкается круг НЕсовести — администрации и государству так же нет до тебя дела, как тебе до нищего. Надо возделывать себя и свою совесть.

Вы автор множества чудесных миниатюр из камня, кости, дерева. Именно они принесли вам популярность, даже «модность». А вы это направление иронично называете «прикладухой».

У меня нет внутреннего пафоса — «я сделал шедевр!», потому что я смотрю на свои изделия глазами собрата «по перу». Надо делать честные работы. Это для меня важнее. Что до популярности, то, возможно, я сейчас огорошу пустым мешком: очередь ко мне не стоит. Но люди обращаются. Спасибо великое за то, что цените! Богатым не буду, но и с голоду умереть не дадите...

Вам отпущено немало талантов: все, за что беретесь, будь то живопись, фотография, «косточка», металл, — все удается... Не раскидываетесь?

Уже меньше, чем раньше. Мне многое хотелось попробовать, это правда. Но у всего есть свое время и свои обстоятельства. Так, за металлопластику я взялся при определенных обстоятельствах. Востребованность и сейчас есть. И красота есть. Представьте, на антикварном салоне в Москве в 2007 я увидел чудные скульптурки из бронзы, где лица и кисти рук выполнены из кости. Бежит, к примеру, курсистка, прижав к себе зонтик, а ручки нежные, тонкие... Это прекрасно. Но это было вчера. Не надо ничего повторять. Мне нравится делать то, что я делаю.

Еще такой важный момент. На той же антикварной выставке подошел к витрине с украшениями — брошки, подвески, серьги... Чувствую, что-то не так. И точно! Это — 19 век, а это уже 21... Меня спрашивают, а как ты угадал? Современные вроде и по канонам сделаны, может даже и художественные достоинства повыше. А оттенок золота — не тот, а главное — звон души НЕ ТОТ! Это и есть главное...

Фотография? Это хронология моей жизни, запротоколированная на снимке. Сюжет, хорошая линия рисунка и содержание — когда все есть, то фотография удалась. Если вижу, к примеру, обнаженная красивая девушка изящно лежит на шершавых бревнах, то сразу возникает ощущение диссонанса — нежное тело и грубые бревна, к чему это, зачем... А просто хотелось «поинтереснее», контраста...

Сейчас многие стремятся построить родовые дома, хотят жить в комфорте. Вы, как будто, довольствуетесь малым. Отчего такой аскетизм?

Наверное от того, что во мне каким-то мудреным образом уживается отшельник и педагог. Эта противоречивость многое определяет в моей жизни. Родился, учился, дисциплины осваивал, преподавал, детей рожал. Сейчас могу заниматься только искусством.

Я совершенно не мечтаю о домике у моря и ничегонеделании, это заблуждение российских пенсионеров не для меня. Все, что надо, у меня есть: мастерская, руки, кошка. Народ заходит. Счастливчик!

Текст: Людмила Караваева. Фото из архива Сергея Шаповала.

Интересное в рубрике:
Всеволод Бессараб — человек в Тюмени известный. Заслуженный нефтегазостроитель, бизнесмен, джазовый музыкант, шахматист и,...
В 17 лет играла замужнюю даму, в 30 лет — старуху, а в 40 — молодую девушку. Р...
В детстве Наталья Илимбаева читала книги с фонариком под одеялом. И родители не запрещали ей это партизан...
Интервью с Виктором Воллертом начинается у большой карты в его служебном кабинете. Несмотря на то, что с ...
Он делал хорошую карьеру на тюменском телевидении — выпускал серьезные документальные фильмы, был корреспонде...
В июле 2016 года тюменский историк Егор Макаров издал книгу «Тюмень глазами русских и зарубежных литераторов»...
В два года на вопрос «кем ты хочешь стать, малыш?», он четко ответил: «Педиатром», чем...