Яраги Маммаевич, как вы пришли в профессию?
Родился я в Дагестане. В мои детские годы на его территории шло интенсивное бурение. Вообще, если обращаться к истории, то первая в стране нефть, помимо бакинской, была северокавказской. Тогда еще не открыли уникальные месторождения в Западной Сибири. Основная добыча шла на Кавказе. Например, Грознефть давала до 25 миллионов тонн нефти в год, а Дагнефть и Ставропольнефтегаз — 6-8 миллионов.
Моя семья жила примерно в 100 километрах от Махачкалы — в Новолакском районе, где также велось поисково-разведочное бурение. Меня этот процесс очень интересовал: я часто ходил на буровую слушать гул моторов, крутился вокруг вышек. И когда повзрослел и окончил школу, с большим желанием пошел работать помощником бурильщика в Кизилюртовское управление буровых работ.
Надо сказать, взяли меня с неохотой, потому что был я низкого роста, еще неокрепший. С благодарностью вспоминаю своего первого мастера Муртуза, который, когда другие отказали, сказал: «Давай, Яраги, попробуй. Ты парень настойчивый, проверим, на что годишься». По истечении трех месяцев с его же подачи я был поднят по служебной лестнице и стал верховым, помощником бурильщика четвертого разряда. Через полгода уже рвался к «палке» бурильщика. Было огромное стремление разобраться, как все вокруг работает. Потому я стал готовиться к поступлению в нефтяной институт.
Мне повезло, что часть, куда меня в тот момент призвали служить, располагалась в Западной Украине, недалеко от Ивано-Франковска, и я получал контрольные задания от Ивано-Франковского института нефти и газа, что в итоге очень помогло при поступлении в Губкинский университет в Москве. Кстати, службу я проходил в ракетных войсках стратегического назначения. Тоже было достаточно интересно.
Не возникло мысли стать военным?
Признаться, появилась такая мысль, но моя ныне покойная мать была категорически против. Я самый младший в семье, а у нас принято, чтобы младший сын жил с родителями. Тем более что к тому времени отца уже не было, он рано скончался. Я и работать-то после школы пошел, чтобы не быть семье обузой. Меня воспитали с мыслью «мужчина должен быть способен прокормить себя и родных». Как считают близкие, у меня это получилось. Сперва заработал какие-то деньги, оставил их матери и поехал служить. Вернулся, продолжил работать в старом коллективе, где меня приняли с удовольствием, а уже потом поступил в институт.
Вы учились очно?
Да, я с отличием закончил дневное отделение по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин», был рекомендован ученым советом к поступлению в аспирантуру и спустя 2,5 года защитил кандидатскую.
На какую тему защищались?
Диссертация была посвящена важнейшей проблеме — повышению качества крепления глубоких и сверхглубоких скважин в сложных термобарических условиях. Когда моему научному руководителю Данюшевскому Виктору Соломоновичу дали слово для представления аспиранта, он сказал: «Курбанов пришел к нам от сохи, а сегодня он защищает блестящую работу». Это были не просто лабораторные исследования, а идеи, которые привели к ряду промышленных внедрений и апробаций на Астраханском газоконденсатном месторождении, а также на месторождениях Прикаспия, Казахстана, Камчатки и других. Я гордился тем, что участвовал в разработке технологий и проводке скважины Володарская, пробуренной до глубины 6500 метров. По тем временам это были достаточно серьезные глубины, мы их называли «сверхглубокие».
А когда в вашей истории появилась Тюмень?
В апреле 1980 года в составе бурового отряда «Буровик-80» Губкинский институт направил 30 студентов, имеющих производственный опыт и хорошую успеваемость, для участия в великой всесоюзной стройке — освоении Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. Я попал в Восточно-Сургутскую нефтегазоразведочную экспедицию (ПГО «Обьнефтегазгеология»). К нашему приезду буровая установка уже была смонтирована, и перед нами стояла задача пробурить новую скважину, что мы и сделали достаточно быстро и удачно, несмотря на нехватку ресурсов, труб, цемента. Порой приходилось, как сейчас говорят, бурить на воде, потому что не хватало химии. Да что материалы: иногда мы днями ждали, пока нам на вертолете подкинут хлеба.
Следующим заданием стало бурение скважины возле нынешнего города Ноябрьска, на месте которого тогда была лишь подбаза Обьнефтегазгеологии. До конца лета мы эту работу почти закончили и в сентябре вернулись в учебные аудитории. Но я очень горжусь, что еще в 80-х годах оказался в числе людей, причастных к освоению недр Западной Сибири.
Вообще же за свою трудовую биографию я объехал весь Советский Союз. Еще в годы учебы работал в Казахстане, на геотермальных скважинах Камчатки, на побережье Ледовитого океана (Нарьян-Марская экспедиция). По окончании аспирантуры опять рвался в Западную Сибирь, но, поразмыслив, принял приглашение занять должность заведующего лабораторией научно-производственного центра «Недра», и мы с женой и детьми переехали в Ярославль.
По тем временам НПЦ «Недра» являлся площадкой для разработки и внедрения самых передовых технологий сверхглубокого бурения. Я практически не вылезал с буровых, месяцами пропадал на промышленных испытаниях. В рамках государственной программы по сверхглубокому бурению и комплексному изучению недр Земли по всей стране бурилось сразу несколько сверхглубоких параметрических и научных скважин, в том числе известная Кольская сверхглубокая СГ-3, глубина которой составила 12262 метра. Две скважины в Тимано-Печорской провинции, обе глубиной около 7000 метров: Колвинская и Тимано-Печорская. Две скважины в Прикаспии: Деркульская и Утвинская. Скважины на территории Украины: Криворожская СГ-8, Днепроводонецкая и другие. Каждая имела проектные глубины 7-10 тысяч метров.
Госпрограмма глубокого бурения была сравнима с осуществлением рывка в космос. Уже тогда мы понимали, что нефть, которая добывалась на поверхности, в ближайшие несколько десятилетий будет исчерпана (что сейчас и происходит). Потому необходимо было разработать передовые технологии, оборудование и материалы для освоения нижележащих горизонтов, в особенности в Западной Сибири. Пройти такую школу для меня было большой честью и удачей.
На Тюменском севере такие работы тоже велись?
Да, недалеко от Нового Уренгоя (поселок Коротчаево) была пробурена параметрическая скважина СГ-6 глубиной 7500 метров. Я горд, что имел к этому непосредственное отношение. Она выполнила свою геологическую задачу: дала промышленные притоки газоконденсата — наверху и газа — в нижних отложениях. То есть обозначила перспективы для освоения нижележащих горизонтов на Тюменском севере.
После этого нефтяники и газовики начали бурить тюменскую, ачимовскую свиты, которые в настоящее время разрабатываются, а также юрские отложения — это глубины около 3,5-5 тысяч метров. До этого Уренгой осваивался только по верхам — сеноманские отложения, глубины до 1700 метров.
В этот период меня пригласили на прием в Министерство геологии и попросили лет на пять поехать в Тюмень, чтобы попытаться поднять институт. Это был 1999 год, время развала геологии, все приватизировалось, государственных структур почти не оставалось. «БурНИПИ» был одной из таких структур. Сейчас мы тоже являемся акционерным обществом со стопроцентным госкапиталом и входим с состав холдинга «Росгеология».
Конечно, я тогда уже привык к Ярославлю, который расположен недалеко от основных культурных и научных центров. Быт налажен, дети ходят в школу. Но все-таки принял предложение и в начале 2000-го оказался в Тюмени в стенах этого института. Надо сказать, зайти в помещение было просто невозможно: потолки и полы разрушены, кругом упадок. Люди не получали зарплату с 1992 года. Оставались те, кто всю жизнь отдал геологии: лауреаты госпремий, бывшие руководители Главтюменьгеологии, орденоносцы, заслуженные геологи. Однако мало кто из них мог работать в рыночных условиях. А перед нами стояла задача — перевести институт на рыночные рельсы: раз государство не может давать заказы, то надо получать их от коммерческих структур, держать коллектив и создавать нишу для дальнейшего развития. Этим мы и занялись.
Одновременно совместно с НПЦ «Недра» в рамках госзаказа мы начали проектировать на Ень-Яхинской площади, рядом с Песцовым газовым месторождением, скважину СГ-7 проектной глубиной 8000 метров. В итоге скважина пробурена на глубину 8250 метров. Бурили в тяжелейших условиях: сложная конструкция скважины, температура 237 градусов, давление 160 мегапаскалей. Но благодаря этому для отрасли были разработаны технологии строительства подобных скважин, буровые и тампонажные растворы для столь экстремальных температур и давлений. Скважина также дала подтверждение хороших запасов углеводородного сырья в юрских и доюрских отложениях, основываясь на котором, «ЛУКОЙЛ» и другие компании-недропользователи начали закладывать глубокие скважины. В частности, скважину на Пякяхинском лицензионном участке, конкурс на проектирование которой мы в 2007 году выиграли совместно с Baker Hughes, опередив известные зарубежные компании и отечественные проектные институты.
Чем ЗапСибБурНИПИ занимается сейчас?
Мы продолжаем свою главную линию — глубокое и сверхглубокое параметрическое бурение. Можно сказать, что по заказу государства мы производим обкатку новых технологий, чтобы компании затем могли их использовать. Кроме того, мы как разведчики, геологи, показываем добывающей отрасли, куда двигаться, обозначаем ресурсный потенциал конкретного участка недр. После параметрических бурятся уже поисковые и разведочные скважины, на основе чего оценивается реальный потенциал участков недр.
Второе важное направление — мониторинг и обследование скважин, пробуренных геологами в 50-80-х годах прошлого столетия, и ликвидация наиболее опасных из них. Именно ЗапСибБурНИПИ в 2001 году обосновал в Роснедрах значимость этой работы. Например, на юге Тюменской области силами Главтюменьгеологии пробурено около 300 разведочных скважин. Со временем под действием высокотемпературных минерализованных пластовых вод произошло коррозийное разрушение цементного камня обсадных колонн, и эти воды, словно джинн, выходят на поверхность, разъедая все, что встречают на своем пути, превращая гектары почвы вокруг скважины в пустыню. Причем, как правило, происходит все это на территориях, близких к населенным пунктам.
Из 98 скважин, выявленных и обследованных в Тюменской области, 58 признаны экологически опасными. Из них ликвидированы пока 18. Специально для этого мы разработали и используем тампонажные составы и технологии на основе природных материалов, которые не разрушаются под воздействием минеральных вод, после чего вновь цементируем скважины. Такую работу мы ведем также в соседних областях: Свердловской, Омской, Томской, Новосибирской.
Яраги Маммаевич, вы руководите институтом, занимаетесь наукой, преподаете в нефтегазовом университете. И при этом еще являетесь и представителем правительства Республики Дагестан в Тюменской области. Почему вам интересна общественная работа?
Я всегда был общественным человеком: староста группы, председатель студсовета, глава профкома факультета. Мне интересно слушать и слышать мнения моих единомышленников и оппонентов. Всякая дискуссия дает возможность сделать шаг вперед, а движение — это жизнь. К тому же я хорошо знаю историю своего народа, историю России...
В Дагестане ведь очень много народностей. К какой из них вы относитесь?
Да, в республике более 100 этносов, только коренных — свыше 30. Я принадлежу к одному из них — лакцы.
...Конечно, в первые годы после того, как я приехал в Тюмень, я полностью окунулся в работу. На общественную жизнь просто не хватало времени, хотя в Ярославле я создал общественное объединение выходцев из Дагестана и был его председателем. Однако со временем со стороны моих соотечественников все чаще стали звучать просьбы возглавить подобную организацию в Тюмени. И вот, когда я уже защитил докторскую диссертацию и более-менее освободился, я дал согласие. Указ о моем назначении постпредом подписан президентом Республики Дагестан Магометсаламом Магомедовым в 2008 году.
Основной задачей постпредства является построение культурных, научно-технических, торгово-экономических связей между двумя нашими субъектами. Недавно совместно с комитетом по делам национальностей Тюменской области мы провели круглый стол по вопросам межнациональных отношений, в котором приняли участие представители других субъектов РФ. Также были организованы Дни культуры народов Дагестана.
Я уверен, что нашим регионам есть чем быть полезными друг другу. Дагестан — это курортная зона, свежие фрукты и овощи, хорошая научная и академическая база. А Тюменская область — место, где можно комфортно жить и работать, где востребованы передовые технологии.
Скажите, где, по вашему мнению, разумная грань между соблюдением обычаев своего народа и традиций государства, в котором живешь?
Очень коротко мы нашим ребятам-студентам это объяснили. Первое — вы живете в светском государстве. Пункт второй — вы учитесь в светских образовательных учреждениях, приходя в которые обязаны соблюдать устав «монастыря». В частности, мы не должны демонстрировать публично свою приверженность к той или иной религии, важнее верить в душе и вести себя достойно, уважая окружающих. Ответ будет зеркальный.
В целом «погода» в плане межнациональных отношений мне в Тюменской области нравится (я могу сравнивать с другими субъектами Российской Федерации). Большая часть руководства региона понимает, что мы все — жители великого государства, и политика должна быть такой, чтобы каждый чувствовал себя гражданином с равными правами, возможностями и ответственностью, вне зависимости от национальной принадлежности.
Вы и ваши близкие не пожалели, что переехали в Тюмень?
Нет, конечно. Более того, здесь выросли мои дети, здесь они обрели друзей, получили образование, создали семьи. Сейчас они работают на благо Тюменской земли.
Чем занимаются ваши дети?
Дочь закончила с отличием нефтегазовый университет и магистратуру Лондонского королевского университета по геологии и разработке, сейчас работает в Тюменском нефтяном научном центре. Сын также окончил нефтяной вуз — в Москве, трудится в структурах Роснефти в Тюменской области. То есть старшие дети пошли по моим стопам, а вот младшая дочка — по стопам супруги, учится в медакадемии.
По моему мнению, Тюменская область — действительно благодатный регион, и я считаю, что ее успехи еще впереди. Говорю это с высоты моих профессиональных знаний и опыта. Нефтегазовый век Западной Сибири еще не закончился и в ближайшее время не закончится. Есть большие перспективы и задачи — это освоение нижележащих горизонтов в местах с развитой инфраструктурой, освоение нетрадиционных источников углеводородного сырья, в частности баженовской свиты. Но для этого нужны кадры. Потому, думаю, было бы уместно открытие новых инженерных специальностей, и Тюменский нефтегазовый университет может решить эту проблему.
...Россия — великое многонациональное государство. Она тем и могущественна, что в ней проживают представители разных народов, которые являются составляющими большой мозаики. А мозаика тем и хороша, что в ней присутствует разнообразие цветов, оттенков, радужных переливов. Создание и сохранение этой мозаики —не только дело органов власти, но и долг граждан, которым небезразлична судьба малой Родины, всей России. В этой мозаике место каждого народа должно быть тщательно подобрано. Важно найти тот синергизм, от которого зависит прогресс межнациональных отношений.
Мне небезразличны судьбы людей разных национальностей, живущих в нашем регионе. Все они — созидатели и работают на благо Тюменской земли. Нам вместе надо найти те объединяющие и усиливающие нашу культуру элементы, имеющиеся у каждого народа, которые способствовали бы созданию единого пространства для общего комфортного проживания и созидания. Я говорю это как человек, знающий Дагестан, но еще больше знающий русскую душу и русскую культуру. Как гражданин нашей страны, тюменец, выходец с Северного Кавказа.
Автор: Алена Бучельникова. Фото: архив Я.Курбанова