Петр все время думал не о своей смерти, а о том, что если его лучший друг Ванька Воронин вдруг вот так же на его глазах упадет, как подкошенный, то он не сможет это пережить.
Автор: Ирина Ветрова
— Петр Юшков, два шага вперед!

Худенький парень в валенках и шапке-ушанке слегка вздрогнул, но командирский приказ постарался выполнить на все сто: расправил плечи, высоко поднял голову и сделал пару шагов, ловко выкидывая ноги вперед. Именно так чеканили шаг офицеры в том кино, которое он смотрел недавно в переполненном и прокуренном сельском клубе.

В шеренге из двадцати парней он не был самым юным, этим летом 1943 года ему исполнилось 17 лет. Пашка Фомин, который стоял по правую руку, был младше на три месяца, и Пете казалось, что немного ниже его. Однако в строй поставили последним все же его. Он считал, что это несправедливо и хмурил лоб в ожидании своей очереди. После того, как Пашка с некоторой паузой, как будто задумавшись — а действительно ли это он стоит на морозе в ожидании своей судьбы? — лениво, вразвалочку проковылял на зов командира, Петя приободрился: он-то покажет всем, какая выправка должна быть у советского солдата.

Растоптанные отцовские валенки чуть не слетели с его ног, когда он их лихо выбрасывал вперед. Снег даже не скрипнул: то ли мороз был некрепким, то ли шаг худенького мальчишки. Из-за этого следующий задуманный жест он не стал делать. Может и правильно, ведь прикладывать руку к шапке-ушанке было бы уж совсем смешно. Петя не то чтобы боялся быть осмеянным, все ж был не из пугливых, но лишний раз оказаться под пристальным вниманием своих земляков не хотел.

Ему и так часто доставалось от ровесников, которые все как на подбор вымахали выше его бати. Отец часто ему говаривал, усмехаясь в свои пышные усы: «Велик осел — да воду возит, мал сокол — да на руках носят». И Петя старался: работал лучше всех, бегал быстрее самого быстрого и на баяне играл так, что все девки вокруг него собирались. Сестры относились к нему как к старшему, второму в доме после отца. Мачеха им пример показывала и делала все, чтобы парень рано стал взрослым. Он и отвечал за все: за скотину, за корм, за поле и даже за трактор.

Трактор, правда, был колхозный, но ему разрешалось каждую весну бороздить небольшие участки под картофель для всех желающих. Ему платили за это: одеждой, оставшейся от погибших мужей, медом или спиртом. Одежду Петя оставлял себе, остальное нес в дом. Башкирский мед в годы войны был не только главным лакомством на обеденном столе, им лечили от всех болезней и вполне успешно. В часы затишья, сидя в окопе с обжигающим руки кипятком он потом не раз вспоминал аромат меда в горячем чае, который дарил бодрость в теле и надежду на все хорошее.

Командир смерил его взглядом, вздохнул и скомандовал: — Встать в строй!

В небольшой деревеньке Воробьево в Башкирии, откуда был родом Петр, не осталось мужчин. Шел второй год Великой Отечественной войны. Сводки сообщали о потерях и передвижения фронтов. Теперь поезд уносил и его далеко через заснеженные поля. Вагон раскачивался и, лежа на полке, Петр думал не о том, что его ждет впереди, а о том, что вряд ли Санька сможет управлять трактором, хотя он и подучил его немного. Тот постоянно крутился возле него, вечно мешал и лез под самые жернова: так ему был интересен этот рычащий механизм. В прошлый раз десятилетний пацан чуть не выпал из кабины на одной из кочек, когда Петя разрешил ему немного проехать по полю. «У моих есть плуг и лошадь, справятся», — так успокоил он себя, отвернулся к стене, свернулся колечком, чтоб не мешать сидящим на его полке, и перед тем как уснуть в его голове эхом отозвалась команда командира: «В снайперскую роту его».

Школу снайперов курсанты окончили в ускоренном режиме: к Рождеству им предстояло прибыть на фронт. Куда конкретно — не говорили. Наши уже вовсю гнали фашистов с родной земли. Настроение было у всех боевое, победу хотели всеми фибрами души. Он слушал, как бойцы вспоминали своих погибших товарищей, с которыми «вот только стояли вместе и он раз и упал как подкошенный», или «так рвануло, что тут и накрыло».

Рассказы бывалых фронтовиков леденили его душу, и Петр все время думал не о своей смерти, а о том, что если его лучший друг Ванька Воронин вдруг вот так же на его глазах упадет, как подкошенный, то он не сможет это пережить. Петр точно не знал, как не сможет, но от самой этой мысли его накрывала черная и тяжелая волна горя. Такая, которая висела над всем советским народом, из последних сил выбивающего врага из сел и городов.

Иван Воронин был полной противоположностью Петру, хоть и были они ровесниками. Высокий, красивый и уверенный в себе Ваня был из Пензы, он даже успел окончить семилетку и мечтал учиться на инженера. Тоску по земле и по трактору считал чепухой и грезил громадами заводов, которые он будет строить уже совсем скоро. Стрелял он лучше всех в их роте. И ему это нравилось: нравилось искать положение, при котором ты невидим, но сам видишь все, задерживать дыхание, просматривать в оптику цель и нежным движением указательного пальца прижимать курок «трехлинейки» — так называли они винтовку Мосина. Почему Иван выбрал в друзья именно его, такого невзрачного и тихого, Петр не знал, но очень был и этому обстоятельству рад и тому, что с Ваней им предстоит быть вместе еще долго.

Они делились друг с другом не только своими мыслями о будущем, но и всем, что перепадало им из немногочисленных запасов продуктов. Аппетит был у молодых бойцов не только на банку американской тушенки напополам с перловкой. Не хватало хлеба, сахара и очень хотелось простой печеной картошки. А Петр к этим мечтам частенько добавлял: «И автомат вместо этой длинной палки». Они смеялись и тогда даже представить себе не могли, как быстро этим мечтам суждено сбыться.

Уже перед первым боем, освобождая Керчь, им выдали автоматы: командование решило, что снайперские навыки не для этого случая. Снаряды падали на их головы с неба градом, разрывались землей и оставляли за собой смерть и пустоту воронок. Петр давно потерял Ивана из вида. Вперед его гнал не столько страх, сколько уверенность в том, что если хоть на секунду замешкаться, то цель будет настигнута. И этой целью был он сам. Он бежал, перепрыгивая через куски земли, павших солдат, полз, стирая в кровь локти, и иногда выпускал короткие очереди в невидимого врага. Передышки им не давали, только вечером следующего дня уставшие от атаки бойцы заняли плацдарм в лесу на подступах к городу возле железнодорожных путей. По ту сторону засели фашисты, и каковы силы противника предстояло выяснить. Окопавшись, наши бойцы подсчитывали потери и ждали новых решений командования.

Петр полулежал, накинув поверх своей шинели еще чью-то, простреленную сзади по всей диагонали. Апрельский вечер 1944 года был теплым, но он чувствовал себя опустошенным, по всему его телу бежали мурашки, в голове шумело, а пальцы на руках словно закостенели. Хотелось пить чего-нибудь горячего, согреться и пропасть в коротком забвении.

— Держи, только осторожно — кипяток.

Петр очнулся от знакомого голоса и легкого толчка в плечо. Перед ним стоял Иван Воронин, живой и невредимый. В одной руке он тряпкой поддерживал небольшой котелок, из которого шел пар, другой — доставал алюминиевую кружку из вещмешка. Петр хотел улыбнуться, но губы совсем пересохли, на зубах что-то скрипнуло. Он приподнялся, потянулся за кружкой, но не смог ее взять. Иван засмеялся, поднес кружку к губам друга и дал ему глоток. Обжигающая жидкость постепенно вернула его к жизни. Петр многое хотел бы рассказать, но время для отдыха вышло. Стрельба началась также неожиданно, как и стихла полчаса назад.

— Сержант Юшков, к командиру!

Петр поднялся и быстро пошел за солдатом. Через пять минут он, обвешанный гранатами, полз навстречу врагу. Еще через пять минут где-то сзади прозвучало громкое «урррра!!!», и пулеметная очередь немцев от него слева по курсу. Он подполз еще ближе, достал гранату, вырвал чеку и бросил во вражеский дзот. Потом еще и еще. К утру остатки фашистских формирований отступили. Керчь была освобождена 11 апреля 1944 года. Город, в который вошли наши войска, представлял собой руины.

Через несколько месяцев перед строем командир зачитал приказ: «Наградить медалью „За отвагу“ командира стрелкового отделения сержанта Юшкова Петра Борисовича за то, что в бою под городом Керчь 5 апреля 1944 года, участвуя в наступлении на железнодорожную насыпь в гранатном бою уничтожил немецких солдат».

К этому времени Петр отдавал команду: «Огонь!», выбивая врага все дальше и дальше через Крым. Этот полуостров он прошел, прополз и пробежал вместе со своим товарищем, тоже командиром стрелкового отделения Иваном Ворониным, ни разу не сняв своих сапог. Наши войска разгромили двухсоттысячную группировку противника и освободили землю. И когда парторг давал им наставления: «Стрелковая рота решает исход боевой операции, чем крепче будет сколочена рота, тем устойчивее и храбрее будет она сражаться с немецкими оккупантами», и объявлял благодарность, то услышал в ответ традиционное: «Служим Советскому Союзу».

22 сентября 1944 года шел 1189 день войны. Совинформбюро голосом Левитана сообщало: «В полосе 3-го Прибалтийского фронта противник продолжал оказывать упорное сопротивление, стремясь задержаться на рубеже „Валга“ и тем самым обеспечить оперативной группе „Нарва“ отход из Эстонии... Войска 2-го Украинского фронта совместно с румынскими войсками освободили г. Арад и в районе Кладова перешли румыно-югославскую границу».

Ночь с 22 на 23 сентября 1944 года застала Петра Юшкова в Карпатах. Красоту тех мест до сих пор хранит в его память. Освобождая Румынию от немецких захватчиков, наши войска вели ожесточенные бои. Как часто он потом будет рассказывать своей жене Лизе именно об этом периоде времени. О том, что первым со своей ротой вышел на укрепление врага и тогда его снова спасли гранаты и друг Ванька Воронин, который шел с ним рядом и вовремя оттолкнул его от того места, куда через секунду попал снаряд. О том, что горы сотрясались от разрывов, и его единственное ранение — контузия, которая не дает ему забыть о себе, родом из тех мест.

Вторая медаль «За Отвагу» нашла своего героя уже после госпиталя, когда он вернулся в свою часть и освобождал вместе со всеми Чехословакию, где и встретил Победу. Но домой он вернулся не сразу. Петр Юшков и Иван Воронин еще долгие семь лет служили в Грузии: вместе, как и хотели. Но потом жизнь их развела на целые сорок лет: в 1951 году они разъехались по своим домам. Оба женились, родились дети.

В 1965 году семья Юшковых переехала из Свердловской области, где жила будущая жена Лиза Конюх и где они познакомились после войны, в Тюмень. Очень много работали, вырастили детей. Петр так часто рассказывал Лизе про боевое братство, что она решила помочь мужу и найти где-то там, в Пензе, Ванечку Воронина. И нашла. Позвонила ему, а он сразу приехал, — рассказывает Елизавета Сергеевна. Почти сорок лет они не видели друг друга. Но потом стали дружить семьями до тех пор, пока чета Ворониных друг за другом не покинула этот мир в 2001 году.

После инсульта Петр Борисович почти ничего не слышит и плохо помнит прошлое. Но когда перебирает старые фотографии, то узнает своего друга Ивана Воронина, до слез радуется и приговаривает: «Эх, Ванька, Ванька, не было у меня друга лучше тебя».

Награды Петра Юшкова: две медали «За отвагу», Орден Отечественной войны II степени, медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и другие.

1. Петр Юшков с однополчанином (1945 год). 2. Иван Воронин и Петр Юшков на службе в Грузии (1947 год). 3. Иван Воронин и Петр Юшков (1945 год). 4. Воронины и Юшковы. 5. Елизавета и Петр Юшковы.