Это произошло сразу, в первый же день войны.... Прямо с утра, не успели еще советские люди прийти в себя от самого факта, как 14-летний Вася Кириллов увидел, как обрывается жизнь лучшего друга.
Автор: Евгения Тенегина
Это произошло в первый же день войны.... Прямо с утра, не успели еще советские люди прийти в себя от самого факта, как 14-летний Вася Кириллов увидел, как обрывается жизнь лучшего друга. Обрывается в буквальном смысле — на части разрывается под бомбежкой. Самой первой и потому самой страшной.
А ведь мальчишки в украинском поселке Изюм всего-то навсего на улице в цурки-палки играли. Но бомбы посыпались, прощай детство...
Семь классов Василию, правда, удалось закончить. Чудом каким-то, Изюм дважды был в оккупации в течение года. А когда нет, бомбежки. Привыкли к ним, соорудили блиндажи и выживали как могли, это было единственное строительство пока с Волгограда не пришли наши, — рассказывает ветеран. А так разруха кругом, все разбито.
В 15 лет пошел Василий работать на железную дорогу. Он весовщиком на станции Бакалея в Северо-Донецкой губернии был сначала, но вскоре приказ начальника Кривоносова — всех подростков ставить сцепщиками вагонов. По этому поводу выдали небольшие курсы и вперед. В это почти невозможно поверить, но самую опасную работу доверили детям. Когда налетали «мессершмитты» и прочая нечесть с бомбами, все разбегались (в том числе солдаты из теплушек), а вот сцепщикам и машинистам это было запрещено. Если успевали, прятались в шурфы... Было ли парнишкам страшно? Конечно, ведь на их глазах, кого придавливало вагонами, кого бомба забирала...
Василий Федосеевич рассказывает, что в поселке их выжил в годы войны тот, кто успевал трудиться на своем огороде, в саду. У его семьи из 6 человек (родители, два брата и сестра) большое хозяйство было — с гектар. Трудились все, но больше, конечно, мама и дети, поскольку отец работал на водокачке железной дороги. Работа на земле, дома, коровы, покормить поросенка (не успел днем, хоть ночью) — вот так проходили дни.
Немного радостей все же было. Ребятишки собирались на улице под чьим-нибудь забором и рассказывали друг другу сказки. Еще был футбол. Ну, как футбол, чулок набивался тряпками и таким «мячом» играли, хорошо если сухая погода стояла. Да еще потешки каждый себе делал, свисток, там, из бузины, или колесо из корешка на палку — каталка. А уж если какая машина мимо проедет, да застрянет в песчаной дороге — вот это развлечение. Скопится добрая сотня вокруг, глазеет, ээх, лишь бы подольше не выезжала...
В нужное время собирали подсолнечник — везли на маслобойку, потом кукурузу — на мельницу. Мама тянула подводу, а Вася сзади толкал. Так и добирались. А там часто очереди — все ведь этим занимались, бывало так и ночевали, дожидаясь своей очереди. Зато все новости узнаешь, не было ж ни радио, ни телевидения, но сарафанное радио заменяло, справлялось.
«Раньше у всех в Изюме большие усадьбы были, — улыбается Василий Федосеевич. — Это потом по 6 соток пообрезали. Довелось побывать мне в родительском доме в 2005 году, дак, там, где наше было хозяйство — 2 улицы, 19 домов».
После Победы Василий Федосеевич оставался на железной дороге, в том же 1945-м все же поступил в лесной техникум. Спустя два года через распределение увела судьба на другую часть страны — Дальний Восток стал вторым домом на 20 лет. Встретил любимую, была свадьба, родились две прелестные дочери. Из приморского управления лесного хозяйства перекочевал в астраханское. Здесь — 30 лет честного леснического труда. Пенсионером (в 70 лет) перебрался к одной из дочерей в Тюмень. Она стала его третьим домом. Сибирским.
Василий Федосеевич Кириллов. С женой на Дальнем Востоке. Отец. Портрет матери.