Одна из величайших тайн — как люди находят друг друга в нашем огромном мире...
Автор: Мила Володина
Одна из величайших тайн — как люди находят друг друга в нашем огромном мире и становятся самыми родными.
Первый раз Альвина и Слава встретились в 1953 году в Свердовске. Ему — 27 лет, ей — 17. Оба — абитуриенты факультета журналистики Уральского Государственного университета. В тот год знакомство скромной девушки с необычным именем и красавца-фронтовика так и не состоялось. Она не добрала на экзаменах балла и уехала домой. Через год поступила в вуз в Ленинграде. Сырой климат ей не подошел и доучиваться пришлось после некоторого перерыва в родном Благовещенске, в пединституте. Там и работать начала в 1965 году в редакции «Амурской правды». Здесь произошла новая встреча Альвины Добрянской и Изяслава Штейна — они стали коллегами в одной редакции, более того, супруги Добрянские оказались со Штейном в одном кабинете.
«Летом Амур мелеет и противоположный китайский берег становится ближе. В обеденый перерыв мы „своим кабинетом“ приходили к реке и переговаривались с китайскими женщинами, стиравшими в тазиках на противоположном берегу нехитрое бельишко», — рассказывает Альвина Александровна. Со Штейном они особенно не дружили, ей он казался «маменькиным сынком», которого чрезмерно опекает жена.
У Альвины в профессиональном плане все складывалось блестяще — ее рецензии охотно публиковали в «Советской культуре» и журнале «Театральная жизнь». Но по семейным обстоятельствам они с мужем решили перебраться с Дальнего Востока в какое-нибудь другое место. Выбор пал на три города: Брянск, Воронеж и Тюмень. Послали запросы в редакции газет всех трех городов и получили три вызова. И все же выбрали Тюмень. По двум причинам — уж очень красивый проект библиотеки увидели в газете «Советская культура» («ах, какая там будет библиотека, давай туда поедем!») и, кроме того, там нашли нефть, а это по-журналистски страшно интересно. Романтика! Библиотеку ту с роскошными колоннами, к слову сказать, так и не построили, но это уже к делу не относится.
Да, было и третье обстоятельство, что склонило выбор в сторону Тюмени — поинтересовались у своего сослуживца Изяслава Штейна, для которого Тюмень стала родным городом в годы войны, когда туда вместе с аккумуляторным заводом эвакуировалась семья. Из Тюмени Слава и на фронт ушел после обучения в Таллинском пехотном училище, передислоцированном в Тюмень. Сюда он вернулся после победы, к отцу и любимой тете Ире, родной сестре мамы. Штейн честно сказал своим коллегам, что городок неплохой, но, правда, погрязнее Благовещенка.
В марте 1967 года Добрянские обосновались в Тюмени. Альвина Александровна стала работать на телевидении в редакции литературно-драматических и музыкальных передач. Через два года, в 1969-м, в Тюмень вернулся Штейн. Когда образовалась газета «Тюменские известия» пришел в нее и уже не покидал ее до конца жизни...
Окончательно судьба свела одиноких к тому времени Альвину Александровну и Изяслава Самуиловича в 1978 году. «Такой доброй я никогда не встречал», — делился Штейн с друзьями. А Аля пылинки с него сдувала, ей все казалось, что судьба была несправедлива к Славе, и он достоин много большего.
— У нас в семье были традиции, — вспоминает Альвина Александровна. — Рано-рано 9 Мая мы ходили с цветами к памятнику Николая Кузнецова. Это был любимый герой Славы, даже больше, чем Жуков. Придем, сядем на лавочку возле сельхозакадемии и молчим. После парада у нас всегда собирались друзья — Строгальщиковы, Горбачевы, Юра Мандрика, случалось, забегал. Так хорошо было...
В декабре 2004 Изяслава Самуиловича не стало. С той поры каждую весну Альвина Александровна навещает его могилу и читает стихи. Готовится, выбирает, чтобы ему понравилось. Однажды читала «Муравья» курганского поэта Евгения Фейерабенда. Майский день был тихим, ни ветерка, а тут дочитала стихотворение, а пламя свечи вдруг заколыхалось-заволновалось, да и погасло. Вроде как поговорили...
Уже он чуял — пахнет житом,
Но, миной скошен наповал,
Солдат считал себя убитым
И даже глаз не открывал.
И, оглушенный, он не слышал,
Как пушки били за рекой
И как в норе копались мыши
Под окровавленной щекой.
Как ездовые драли глотки...
Но вот разведчик-муравей
На лоб солдату слез с пилотки
И заблудился меж бровей.
Он там в испуге заметался
И, энергичен, полон сил,
Защекотал и затоптался.
И вдруг — солдата воскресил.
И тяжело открылись веки,
И смутно глянули зрачки,
И свет забрезжил в человеке,
Поплыл поверх его тоски.
Вздохнул он глубоко и тяжко,
И небо хлынуло в глаза.
И понесла к земле мурашку
Большая круглая слеза.
Первый раз Альвина и Слава встретились в 1953 году в Свердовске. Ему — 27 лет, ей — 17. Оба — абитуриенты факультета журналистики Уральского Государственного университета. В тот год знакомство скромной девушки с необычным именем и красавца-фронтовика так и не состоялось. Она не добрала на экзаменах балла и уехала домой. Через год поступила в вуз в Ленинграде. Сырой климат ей не подошел и доучиваться пришлось после некоторого перерыва в родном Благовещенске, в пединституте. Там и работать начала в 1965 году в редакции «Амурской правды». Здесь произошла новая встреча Альвины Добрянской и Изяслава Штейна — они стали коллегами в одной редакции, более того, супруги Добрянские оказались со Штейном в одном кабинете.
«Летом Амур мелеет и противоположный китайский берег становится ближе. В обеденый перерыв мы „своим кабинетом“ приходили к реке и переговаривались с китайскими женщинами, стиравшими в тазиках на противоположном берегу нехитрое бельишко», — рассказывает Альвина Александровна. Со Штейном они особенно не дружили, ей он казался «маменькиным сынком», которого чрезмерно опекает жена.
У Альвины в профессиональном плане все складывалось блестяще — ее рецензии охотно публиковали в «Советской культуре» и журнале «Театральная жизнь». Но по семейным обстоятельствам они с мужем решили перебраться с Дальнего Востока в какое-нибудь другое место. Выбор пал на три города: Брянск, Воронеж и Тюмень. Послали запросы в редакции газет всех трех городов и получили три вызова. И все же выбрали Тюмень. По двум причинам — уж очень красивый проект библиотеки увидели в газете «Советская культура» («ах, какая там будет библиотека, давай туда поедем!») и, кроме того, там нашли нефть, а это по-журналистски страшно интересно. Романтика! Библиотеку ту с роскошными колоннами, к слову сказать, так и не построили, но это уже к делу не относится.
Да, было и третье обстоятельство, что склонило выбор в сторону Тюмени — поинтересовались у своего сослуживца Изяслава Штейна, для которого Тюмень стала родным городом в годы войны, когда туда вместе с аккумуляторным заводом эвакуировалась семья. Из Тюмени Слава и на фронт ушел после обучения в Таллинском пехотном училище, передислоцированном в Тюмень. Сюда он вернулся после победы, к отцу и любимой тете Ире, родной сестре мамы. Штейн честно сказал своим коллегам, что городок неплохой, но, правда, погрязнее Благовещенка.
В марте 1967 года Добрянские обосновались в Тюмени. Альвина Александровна стала работать на телевидении в редакции литературно-драматических и музыкальных передач. Через два года, в 1969-м, в Тюмень вернулся Штейн. Когда образовалась газета «Тюменские известия» пришел в нее и уже не покидал ее до конца жизни...
Окончательно судьба свела одиноких к тому времени Альвину Александровну и Изяслава Самуиловича в 1978 году. «Такой доброй я никогда не встречал», — делился Штейн с друзьями. А Аля пылинки с него сдувала, ей все казалось, что судьба была несправедлива к Славе, и он достоин много большего.
— У нас в семье были традиции, — вспоминает Альвина Александровна. — Рано-рано 9 Мая мы ходили с цветами к памятнику Николая Кузнецова. Это был любимый герой Славы, даже больше, чем Жуков. Придем, сядем на лавочку возле сельхозакадемии и молчим. После парада у нас всегда собирались друзья — Строгальщиковы, Горбачевы, Юра Мандрика, случалось, забегал. Так хорошо было...
В декабре 2004 Изяслава Самуиловича не стало. С той поры каждую весну Альвина Александровна навещает его могилу и читает стихи. Готовится, выбирает, чтобы ему понравилось. Однажды читала «Муравья» курганского поэта Евгения Фейерабенда. Майский день был тихим, ни ветерка, а тут дочитала стихотворение, а пламя свечи вдруг заколыхалось-заволновалось, да и погасло. Вроде как поговорили...
Уже он чуял — пахнет житом,
Но, миной скошен наповал,
Солдат считал себя убитым
И даже глаз не открывал.
И, оглушенный, он не слышал,
Как пушки били за рекой
И как в норе копались мыши
Под окровавленной щекой.
Как ездовые драли глотки...
Но вот разведчик-муравей
На лоб солдату слез с пилотки
И заблудился меж бровей.
Он там в испуге заметался
И, энергичен, полон сил,
Защекотал и затоптался.
И вдруг — солдата воскресил.
И тяжело открылись веки,
И смутно глянули зрачки,
И свет забрезжил в человеке,
Поплыл поверх его тоски.
Вздохнул он глубоко и тяжко,
И небо хлынуло в глаза.
И понесла к земле мурашку
Большая круглая слеза.