Консультант управления по обеспечению информационной политики Тюменской Областной Думы
Она была и няней, и музейщиком, и «культурным замом». В настоящее время реализует информационно-образовательный проект «Открытая Дума»: проводит экскурсии горожанам, делегациям разных уровней, показывает гостям выставки в стенах законодательного собрания, знакомит с историей и современным парламентаризмом, организует встречи с депутатами.

Вы стали в соцсетях периодически выставлять фотографии родителей, рассказывать о них. Скучаете?

Не то слово, тоскую. Года нет еще, как папы не стало. Мамы нет с 2006. Она была настоящей Феей, и по редкому имени — Анфея Михайловна, и по сути своей. Деликатная и доброжелательная. Она удивительным образом уравновешивала строгий нрав отца — Владимира Ивановича Рыбкина.

Недавно прочитала книгу Юлии Беспаловой «Обращение к себе...» Она исследовала и описала повседневную жизнь западносибирской семьи в XIX — XXI столетиях. Биографии, судьбы, песни своего времени, дневники, рецепты, семейные альбомы...Это оказалось интересно. И я подумала, а почему мы стесняемся говорить о родных нам людях? Вот о других — пожалуйста, а о своих вроде как нескромно? А Беспалова смогла.

Хотите заразить личным примером, чтобы и другие рассказывали о своих семьях? Это характерно вашей профессии?

Возможно. Надеюсь, кто-то еще присоединится, появится желание показать Тюмень в лицах. Знаете, я ведь по специальности, по диплому историка, и не работала. Однако надо — не надо, а храню свои детские письма, письма ко мне и много еще всякой всячины. Это чисто профессиональное плюшкиничество, причем, с юных лет!

Я выложила на фэйсбуке фотографию нашей семьи. Мне годика два. Сидим, смотрим в объектив. И у всех башмаки с белесыми носами, вытертыми. Свои ботинки я отрезала на этом снимке раньше. Такая глупость с моей стороны. Чего стеснялась? А мне в комментариях пишут — какие, мол, лица достойные. А ведь они никакого не благородного происхождения, обычные люди из деревни.

Отчего не состоялся ваш роман с историей?

У меня на третьем курсе случился другой роман — с моим одноклассником. Он приехал из армии на побывку, и мы успели за эти денечки и влюбиться, и жениться, и собраться к месту его службы на Дальний Восток. Родители не препятствовали. Я все бросила и уехала.

И вот представьте: росла я в семье первого секретаря горкома партии. Партийного работника высокого уровня и высоких принципов. Даже до крайности. Он запросто говорил, мол, еду на машине, но тебя не повезу, сама дойдешь. Не баловали нас. Мне, как младшей, в детстве приходилось донашивать за сестрой и братом одежду. И плюс — конечно, же, воспитание на героических примерах, пионерах-героях... А тут маленький поселок под Владивостоком. Моя первая запись в трудовой книжке — «няня-санитарка детского сада фанерного завода станции Океанской». Но не это было дивно для меня. Я впервые увидела, что люди могут вести двойную жизнь. Мужья уходят в море, а женщины ведут себя... по-разному. Заведующая садиком сразу мне сказала, что за первые пять дней деньги я ей отдам. Друг на друга (и на меня!) кричат матом. А я иду мыть горшки в модных кримпленовых платьях, со своими «будьте любезны», «это непедагогично». Писала маме, что мне здесь невозможно духовно развиваться, что женщины вокруг меня сплошь мещанки. Потом, конечно, как-то притерлись друг к другу.

Долго продолжался дальневосточный период?

Несколько месяцев. Потом моего мужа-солдата послали в Харьков учиться на прапорщика на полгода. И я вернулась к родителям в Ханты-Мансийск. Устроилась на радио оператором звукозаписи и вполне лихо склеивала ацетоном пленки, монтировала передачи. Понятное дело, что постоянно высовывалась со своими ремарками и предложениями. В результате мне вручили микрофон в руки, и началась другая жизнь. Сам понимаете, у журналистов работа, как у пожарных — не знаешь, где вспыхнет, где будешь вечером.

Надо было восстанавливаться в университете, доучиваться. Пошла в Тюмени работать на телевидение. И стала «подснежником». Так называли тех журналистов, которые числились на каком-то предприятии, а работали на Регион-Тюмени. Специализировались, естественно, на тематике своего предприятия.

Я была оформлена старшим инженером технической информации треста Оргтехстрой Главтюменьпромстроя. Про его разработки и готовила материалы. Платили очень прилично. Но работать было не так просто. Впрочем, эту систему разрушили при Андропове, когда «завинчивали гайки». Как сейчас бы сказали — ликвидировали непрофильные активы. И нас, «подснежников», всех сократили.

С трудовой книжкой подмышкой вы пошли...

...по улице Республики. По дороге зашла в Обком ВЛКСМ и меня пригласили на работу. Иду дальше — Облсовпроф. Тоже берут на работу. Потом встретился Дом народного творчества. Взяли. Но я-то иду дальше. И так добралась пешочком до музея Блюхера. Меня тут же приняли на работу, где я уже и осталась. Восстановилась на истфаке. Училась. Работала. Полюбила историю заново. Особенно историю края.

Почему? А как же телевидение, манящий экран и все такое?

Все просто — родилась в Тюмени. Жили с родителями в Вагайском районе, Тобольске, Увате, Ханты-Мансийске. Мы буквально проживали историю края вместе с ним самим. Это дорогого стоит. А журналистика всегда оставалась и остается со мной рядом. Где бы я ни работала — очень легко рассказать о чем-то значимом, находке, человеке, событии, когда ты знаешь кому и как. Дело от этого только выигрывает.

На какую должность вас взяли в музей?

Самую лучшую — младшего научного сотрудника! Я благодарна Валентине Анатольевне Шемякиной, моей прежней руководительнице, которая помогла справиться с комплексом провинциальности, научила не бояться. Яркий пример: мы с ней рассматриваем картину, на которой изображен офицер в белом кителе. А может это Блюхер? Чья картина? Студия Грекова. Валентина Анатольевна моментально поднимает трубку и звонит в Москву в эту студию. Так и так, мы музей Блюхера. На вашей картине, часом, не он изображен? Верно, Блюхер. У нас в студии и эскизов куча к этой работе, не знаем куда девать. Вот вам и подарим, Тюмень.

Представляете? Всего лишь звонок... Через это «не бояться!» мне удалось попасть в секретный отдел архива Советской Армии. Представьте, майоры совали мне свои записочки, чтобы я в том отделе посмотрела недоступные для них документы...

Правда, все, что я видела, я записывала в блокнотик, который после каждого визита запирался в сейф. Мне приходилось скорее-скорее по памяти восстанавливать читанное и виденное. Тот блокнотик до сих пор хранится в секретном сейфе секретного отдела.

Какие собственные открытия считаете главными?

Мне посчастливилось найти семь указов комдива Блюхера, которые касались непосредственно Тюмени. Например, не забирать у крестьян коней, по возможности, до окончания сельхозработ. Или: не ставить мусульман в караул в праздник Куйрам-Байрам. Получается, что он пытался сгладить потери у крестьян и заботился о национальном вопросе. Это о многом говорит.

На вопрос: «Какой памятник архитектуры в областном центре вы считаете самым ценным?» ответ очевиден?

Именно так. Республики, 18. Мало того, что это действительно один из самых красивых домов, нельзя забывать о его историческом наполнении. Здесь жил городской голова Иконников, останавливался цесаревич Александр II, жил купец Колокольников — депутат Государственной Думы I созыва (1906 год), останавливался бывший председатель Временного правительства князь Львов. Этот дом помнит шаги адмирала Колчака и комдива Блюхера. Здесь был ЗАГС города — место, которое становится исходной точкой создания семей.

Кроме того, дом-музей Блюхера (музификацию обеспечил профессор Тюменского госуниверситета Павел Рощевский) еще и один из самых старых памятников города. Старше его, пожалуй, только бывший дом Попыванова по улице Орджоникидзе,6. Его сейчас не видно из-за забора, дом под двускатной крышей изрядно врос в землю. В свое время через инспекцию по охране памятников делали радиоуглеродный анализ, и выяснили поразительную вещь — этот деревянный домик почти ровесник Тюмени! Невероятно кажется, правда?

Что вы считаете главным достижением в культуре «вашего периода»?

В лихие девяностые маленькому городскому отделу культуры каким-то чудом удалось забрать себе на баланс у всесильного Госимущества все здания-памятники. По сути дела мы не дали их растащить, приватизировать в частную собственность — за исключением, пожалуй, только одного такого объекта. Верите — нет, что за месяц я сапоги сносила до дыр, пока как руководитель инспекции по охране памятников отдела культуры Тюмени, ходила по городу, выявляя эти самые памятники. Денег в казне не было, и город стал сдавать старинные особняки в аренду на условиях реставрации. За три-четыре года таким образом удалось восстановить около тридцати домов. С некоторыми арендаторами ссорились. Так, вынуждены были расторгнуть договор аренды с музыкальным обществом, которое не могло потянуть восстановление красивейшего здания, где сейчас расположен Банковский клуб (Камышинская, 19). Музыкантов было жаль, но сам особняк того больше.

А позднее, в должности заместителя председателя комитета по культуре Тюменской области, что удалось особенно важное сделать?

Горжусь, что внесла свой посильный вклад в формирование законодательной базы в сфере культуры нашего региона.

Помнится, у вас была какая-то мечта-идея, связанная с домами. Вроде той, что реализована в соседней Синячихе...

История домостроения — интереснейшая часть нашего бытия. На углу улиц Республики и Мориса-Тореза некогда Гидрометеоцентр располагался в здании типичной начальной школы. Такие есть еще во многих отдаленных деревнях. Но в Тюмени больше нет. Разве неинтересно было бы сохранить такой образец? Или, бараки возьмем. Понятно, что люди стремятся к большему комфорту, но ведь можно один такой объект сохранить — ведь когда-то туда с радостью заселялись, жили и были долгие годы. То же самое по другим зданиям. Первый шлаконаливной дом знаете, где находится? А первый панельный дом? Это еще несложно выявить. И повесить таблички.

Вот бы сделать концепцию — дома Тюмени. Получилась бы блестящая экскурсия. Зайти в такой дом, посмотреть одну (выделенную под проект) квартиру, наполненную вещами своего времени, чаю попить... Прекрасное получилось бы путешествие во времени. Настоящий «наш дом». Ведь в памяти каждого человека есть такой образ: для одного это изба дедушки, для другого — хрущевка матери, для третьего «сталинка» его собственной молодости...

Текст: Людмила Караваева

Интересное в рубрике:
Это с его легкой руки некогда лаконичные холлы огромного здания отеля наполнились артефактами и задышали уютом старой до...
Его открытия — от маленьких бабочек до скелета гренландского кита — самого большого животного в&nb...
Стиль своих работ Евгений Корнильцев определяет, как «загадочный реализм». Его рождественская серия картин «Пятое...
В 60-е годы, когда началось освоение месторождений Западной Сибири, один сургутский журналист посвятил целую полосу газеты св...
Три года назад Анастасия Баннова придумала проект «ЗаТюмень». На одноименном сайте она начала публиковать информацию...
За сохранение семейных традиций в трех поколениях и значительный вклад в укрепление правопорядка семье Велижан...
В ее фотоальбомах значительное место занимают снимки со знаменитостями. Не теми звездами на час, что запо...