... поеду я в те края, где люди воюют за то, чтобы каждый в нашей стране имел свой дом, работу, отдых. И так же за то, чтобы немца выгнать с наших хат на мороз...
Автор: Татьяна Миронова
В нашей семье хранятся драгоценные реликвии — письма, датированные 1941 и 1942 годами. Их сберегла моя бабушка — Лидия Дмитриевна Пономарева, жительница Тюмени, ветеран трудового фронта. После ее смерти письма передались мне, с просьбой хранить.

Это письма от ее друга, Богдана Дмитриевича Швец-Яремы. Его биография укладывается в несколько строк. Родился 20 ноября 1922 года в городе Запорожье в семье рабочих. С малых лет остался без родителей. Воспитывался у тети. После окончания школы в 1940 году поступил в Томское военное училище. Еще в мае 1941 года мечтал побывать в родном городе, но его мечта не осуществилась — началась война. Город был в оккупации, связь с родными оборвалась. Он просился на фронт, чтобы освободить свой родной город. И в январе 1942 года его отправляют в действующую армию командиром линейной пулеметной роты. Воевал на Орловско-Курской дуге. В июле 1942 года погиб...

Переписка Лидии и Богдана началась в октябре 1941 года, когда отряд бывших курсантов перебросили в Ялуторовск для дальнейшего обучения и подготовки на фронт. Юноша пишет: «...От вашей Голышмановки двигались мы днем, а иногда и ночью еще суток пять... С громкими песнями приближались мы к городу, радуясь окончанию пути... И начались всепоглощающие будни. Ни одного часа свободного, как у нас говорится „от подъема и до отбоя“. Благоустраивали новое жилье, ежедневные занятия. За две недели, прожитые тут, только раз побывал в кино...»

А война вовсю гремела где-то там, далеко от Сибири. Туда неистово рвался молодой лейтенант Швец-Ярема. Он как-то незаметно для себя повзрослел, оставил мальчишечий задор и геройство. Вести, приходившие с фронта, заставляли по-иному думать, мечтать о другом: «...на вокзале встретил нечаянно своего товарища, вместе с которым учился в одной роте. Он — уже герой Отечественной войны, награжден орденом Красной Звезды. Рассказывал, как там героически люди воюют, несмотря ни на что. Как много моих товарищей, получили ордена, были ранены не раз и вновь рвутся в бой. Правда, некоторые погибли смертью храбрых. Там люди действительно живут, сражаются и знают, что такое жизнь. И я недоволен своим положением, тем, что скучно без особой пользы живу здесь, вдали от фронта. Если я добьюсь, что меня пошлют на фронт — буду очень рад».

И далее: «...В конце концов, я и твое дорогое доверие потеряю, если эту Великую Отечественную войну отсижусь в Сибири».

Через три месяца ожидания Богдана наконец-то сбылись, и он сообщает об этом в очередном письме: «...Имеется проект на предмет моей отправки на фронт. Приказа на это еще нет, но сегодня к вечеру будет. Настроение самое боевое — наконец-то и я поеду на фронт и не отстану от своих товарищей, большинство из которых давно уже там, и имеют уже успехи в боях, боевой опыт, а кое-кого уже в живых нет. ... поеду я в те края, где люди воюют за то, чтобы каждый в нашей стране имел свой дом, работу, отдых. И так же за то, чтобы немца выгнать с наших хат на мороз и вогнать в землю тех из них, кто не успеет ноги унести с нашей земли... немцы сожгли и мой родной город, уже это одно говорит за то, что я должен быть там и немцу отомстить... ...мы поклялись, пожав друг другу руки, мстить немцам беспощадно и так же жестоко, как делали они, оккупируя нашу Родину».

В марте 1942 года Богдан присылает первое письмо из действующей армии. В нем — ни слова о трудностях и ужасах войны. Солдат, которого ежечасно поджидала смерть, находил душевные силы еще и для того, чтобы морально поддержать, подбодрить тех, кто остался глубоко в тылу. Он находит такие темы для переписки, которые понятны девушке, которые не огорчат и не напугают ее: «...Вот пролетело незаметно пять недель моего пребывания на фронте, но воспоминания о далекой Сибири живы у меня, как будто это было вчера... ... Родной наш тыл нас не забывает. Ко дню Красной Армии из Тульской, Рязанской и других областей получили праздничные подарки. Каждое письмо, каждый подарок с тыла вызывает тут бурю радости и придает много сил. Нет здесь ничего радостней, как получить весточку от дорогих друзей! Живем не тужим, знаем, что победа недалека, и радостный конец с каждым днем приближается, а с победой — и час нашей встречи близится...»

И все-таки, грозовая действительность нет-нет, да и прорвется тревожной строкой в очередном письме. Богдану, как и многим другим бойцам, хотелось верить, что победа не за горами, но он прекрасно понимал, что «... Пять недель в тылу не имеют большого веса, но тут — это подчас целая жизнь... Пусть Валентин изучает добросовестно все виды оружия, вплоть до трофейного, больше физически тренируется, все это будет тут очень кстати, а войны на его век хватит с избытком...»

В коротких промежутках между боями солдаты неизменно в мыслях возвращались к родному дому, надеялись на скорую встречу. Вот и Богдан был уверен: «...Увидимся, Лида, еще не раз, когда немец будет в прах разбит, и его оружие не убьет меня и не сделает тяжелой раны...»

Он посылает девушке стихи, возможно собственного сочинения, которые Лидия Дмитриевна до последних дней своей жизни помнила наизусть:
«Ты со мной, где бы ни был я — под пулеметным градом,
В землянке, на глубокой целине,
— Куда бы не стремился я — ты рядом,
О чем бы я не думал — ты во мне.
Ты на любых дорогах и тропинках,
Везде, куда пошлет меня война.
Ты загрустила, и твоя слезинка
В моем глазу горька и солона.
Нет, я почти не знал тебя доселе,
Ты, что ни день, то ближе и милей.
Ты улыбнулась и твое веселье
Становится улыбкою моей.
Порой бывает трудно и тревожно,
Но ты передо мною, на виду,
И стало невозможное возможным,
И я сквозь все препятствия пройду.
Чтоб ни было — я верю в нашу встречу.
Я знаю — на войне, как на войне,
Но вражьему свинцу противореча,
Она придет с победой наравне.
Она придет, как первый день весенний
Приходит стуже мартовской назло,
Она придет, как наше наступленье
Наперекор противнику пришло.
Пускай в пути опасностей немало,
Пускай еще нам долго воевать,
Но сколько бы гроза ни бушевала,
Настанет день — мы встретимся опять!»

Последнее письмо датировано июлем сорок второго года. Оно написано торопливо, возможно, в короткие минуты перед очередным боем: «...Получил твое письмо, написанное на географической карте. Большое спасибо тебе, что так часто радуешь своими письмами... Уже стемнело, и не видно ничего. Соловьи и те приумолкли. Наш лагерь в боевой готовности ко всяким ночным неожиданностям укладывается отдыхать. Всего хорошего... Пришли же, Лида, давно обещанную фотокарточку. Жду. Привет твоей семье...»

Писем всего 19 — ровно столько, сколько довелось прожить молодому человеку на этой земле прежде, чем война отняла у него жизнь. Все письма из розового блокнота, или на тетрадных листках исписаны быстрым мальчишечьим почерком. Они были подшиты, бережно хранились и перечитывались многократно. В них — целый мир поколения, на долю которого выпало суровое военное испытание. В письмах — мысли и чувства, мечты и надежды вчерашнего выпускника военного училища, вставшего в боевой строй защитников нашей Родины. Это — живые свидетели высочайшего патриотизма нашего народа, его беззаветной преданности Отчизне, несокрушимой веры в неизбежную победу.

Письма Богдана Швец-Яремы — бесхитростный и глубоко искренний документ. Они не оставляют равнодушными никого, кто берет в руки листки, которые так бережно хранились и сопровождались красочными описаниями моей бабушкой на протяжении всей жизни. Они — волнующая правда о человеке, чья короткая жизнь стала бессмертной.