Суфианов Альберт : «Каждый день требует максимальной отдачи»

Врач-нейрохирург

Он не может взять и прогуляться по городу, зайти в кафе или в кинотеатр — нет такой возможности у практикующего нейрохирурга, который за сутки проводит, в среднем, по десять сложнейших операций и выкраивает для сна по пять-шесть часов. Зато он может решать не решаемые — на взгляд многих — задачи. И готов ради этого жертвовать личным временем.

— Первая задача, которую поставило перед нами правительство России после открытия Федерального центра нейрохирургии, — провести 3000 операций за год. Как? В палатах центра было 95 коек и 12 коек в реанимации, что сопоставимо со средним нейрохирургическим отделением. Поэтому задача в первый момент показалась мне не решаемой. Но стал думать и пришел к тому, что надо начинать с малотравматичных операций, после которых не требуется длительного нахождения пациента в реанимации. Здесь большую роль сыграла моя научная деятельность: считаюсь одним из пионеров малотравматичной хирургии, в 35 лет защитил докторскую диссертацию на тему нейроэндоскопии и по настоящий день много внимания уделяю этому направлению. Как и ранней послеоперационной реабилитации.

В своем центре мы создали службу, специалисты которой в короткий срок способны сделать так, чтобы пациент ушел от нас на своих ногах. В том числе благодаря этой практике мы выполнили ту свою первую задачу успешно. И за время существования центра — с 2011 года — сократили койкодень с 11,2 до 6,3. За этот период пациент успевает пройти обследование, лечение, первый этап реабилитации и возвращается домой. Так что теперь 3000 операций — вовсе не предел. В 2018-м, например, мы провели уже почти четыре тысячи.

— Какую роль играет в вашей работе профессиональная команда?

— Огромную. Профессиональная команда значительно облегчает жизнь главному врачу, сохраняет его здоровье и позволяет спасать больше пациентов. Во время строительства центра остро стоял кадровый вопрос. Поэтому параллельно со строительством нам пришлось создавать образовательный комплекс, на базе которого можно было бы готовить высококвалифицированных специалистов.

Сейчас к нам едут учиться со всей страны и из-за рубежа — в 2016 году от ректора Сеченовского университета мне поступило предложение открыть в центре кафедру нейрохирургии и возглавить ее. С того момента состоялось два набора ординаторов. У нас есть 11 иностранных резидентов с очень интересной биографией: из Саудовской Аравии, Колумбии, Судана... К нам приезжают не только выпускники медицинских вузов, но и уже маститые нейрохирурги. Они говорят, что здесь могут получить практические знания, которые позволят им стать лучшими в своих странах.

Всего за период работы центра обучение прошло более 1000 врачей. Накопление профессионального опыта привело к тому, что наши компетенции стали намного шире, нежели только диагностика и лечение. Сейчас ощущаем себя нейрохирургическим кластером, который выполняет целый ряд функций. В том числе — научную, образовательную и инновационную.

— Какие из недавних достижений центра вам хотелось бы отметить?

— Нам удалось ввести в эксплуатацию новейший компьютерный томограф, который выведет нашу работу на новый качественный уровень. Также запустили работу уникального симулятора, который позволяет готовить молодых специалистов. Провели ряд новых операций. Например, внутриутробную операцию, первую подобную в России.

Открыть направление фетальной хирургии всегда было моей мечтой. Я долгое время изучал опыт иностранных коллег. У меня есть хороший друг-американец, который считается лидером в этом направлении. С ним мы много разговаривали на тему, почему они делают такие операции, а мы нет. Я приезжал в Америку, смотрел, учился... Но все мне казалось очень травматичным: чтобы прооперировать плод, хирурги достают его через кесарево сечение, потом возвращают, зашивают. Перед своей же группой я поставил задачу разработать малотравматичный, не инвазивный способ. И у нас получилось.

На днях мама ребенка, которого в мае мы прооперировали внутриутробно — была гидроцефалия, прислала видео с малышом. Его назвали Ярослав, ему уже пять месяцев, мальчик развивается в соответствии с возрастом, в январе его привезут к нам на осмотр в центр.

— С эмоциональной точки зрения детей оперировать сложнее?

— Сложнее — со всех точек зрения. Такие операции требуют более комплексного подхода, более подготовленной бригады, специальной аппаратуры, наркоза... Именно поэтому детских нейрохирургических отделений в стране очень мало. Единицы врачей решаются брать на себя такую ответственность.

А что касается эмоций... Когда лечишь маленького пациента, то имеешь дело не только с ним, но и с его родителями, которые очень остро переживают все, что происходит с ребенком. Это дает дополнительную моральную нагрузку. Но если я и могу позволить себе какие-то переживания, то только до первого разреза. Как только начинается операция, появляется кровь, не остается места эмоциям. Надо действовать быстро, четко, верно.

— Какая операция запомнилась вам больше всего за время вашей хирургической практики в Тюмени?

— Каждая операция — уникальная. В центре собираются самые сложные случаи со всей страны и даже мира. Каждый день делаешь что-то такое, что требует максимальной отдачи. Например, сегодня с утра я провел уже четыре операции (беседуем мы в полдень — авт.). А буквально вчера к нам привезли мальчика с опухолью головного мозга, которую везде признали неоперабельной. Сердце ребенка билось через раз, мы подключили его к внешнему временному кардиостимулятору, что позволило нам удалить опухоль и восстановить тем самым работу жизненно важных органов. Мальчик жив.

Помню шестилетнего Семена из Москвы — у него была опухоль ствола головного мозга. Родители не знали, к кому им еще обратиться — им тоже все отказывали в операции. Мальчика привезли в центр... Совсем недавно Семен выиграл олимпиаду по математики, стал чемпионом по карате в своей возрастной группе. Он просто герой!

— Наверное, это лучший подарок врачу: видеть, как пациенты — тем более, юные — не просто живут, но живут полноценно. Во всю силу.

— Конечно! Видели на стене в холле детские рисунки? Это детей, которые поступили к нам с эпилепсией. Раньше многие из них даже карандаш в руке не могли удержать, а теперь так рисуют.

Детская эпилепсия — большая проблема, на которую я обратил пристальное внимание лет пять назад. С тех пор в центре была проведена колоссальная работа в этом направлении. Целые бригады наших врачей выезжали за рубеж перенимать лучший мировой опыт. Затем мы начали вызывать иностранных специалистов сюда, чтобы можно было учиться у них, но уже на нашей технике. Разработали свои авторские технологии и активно работаем. Очень хочется, чтобы люди знали об этом и обращались к нам.

Однажды был случай: я, как депутат Тюменской областной Думы, взял кураторство над мальчиком, который страдал серьезной формой эпилепсии. Мы сами нашли эту семью, и мама мальчика рассказала: они объездили практически весь мир, но им посоветовали смириться с болезнью, встать по месту жительства на учет и... доживать. Маме ничего не оставалось, как так и сделать. Живя в Тюмени, она даже не слышала о центре, в котором могли бы помочь ее сыну!

— Как он сейчас?

— Прошло около года после операции, за это время у него полностью исчезли все симптомы болезни, он учится говорить.

— Знаю, что вы открыли в Успенском детском доме-интернате кабинет функциональной диагностики эпилепсии...

— Да, это тоже очень важный проект. Нам удалось создать современную лабораторию, которая позволяет диагностировать расстройство эмоциональной центральной нервной системы. В том числе, при эпилепсии. Такая диагностика занимает довольно длительное время, требует специальных условий, что так необходимо для обследования детей со сложными заболеваниями. Поэтому кабинет необходим был именно при самом интернате, воспитанников которого очень трудно вывозить за пределы учреждения.

Сейчас диагностику можно проводить на месте. Специалисты нашего центра оказывают всю необходимую помощь работникам интерната. Проект получил высокую мировую оценку, нечто подобное есть пока только в Японии, Индии... Надеемся на дальнейшее сотрудничество с их врачами в этом вопросе.

— Кто может пользоваться услугами кабинета?

— Сейчас там наблюдаются, главным образом, воспитанники интерната, но в перспективе планируем ввести туда систему ОМС, чтобы получать соответствующую помощь могли и другие дети.

— Вы строгий руководитель? Говорят, что строгий...

— Ну, об этом не мне судить, а моим сотрудникам. Если говорят, что строгий, должно быть, так и есть. Еще — требовательный. Считаю, что в медицине, а, в частности, в нейрохирургии должны работать очень порядочные люди. Потому что заболевания центральной нервной системы, как правило, имеют два исхода: либо пациент остается жить, либо нет. Так что человек доверяет нам самое дорогое, что у него есть — свою жизнь, жизнь своего ребенка. И надо оправдывать доверие.

— А врач вы — строгий?

— Стараюсь быть честным и рассказываю пациентам обо всех плюсах и минусах, о рисках и других клиниках, в которые они тоже могут обратиться. У человека всегда должен быть выбор. Но если человек доверился нам, то он должен выполнять все требования лечащего врача. В этом я строг, да. Нейрохирургия мелочей не прощает. Каждая упущенная мелочь может принести большие неприятности. Нейрохирургические правила написаны кровью.

— Скажите, в какой момент определили для себя, что состоялись как профессионал?

— Я до сих пор не определил этого, всегда есть к чему стремиться. Нейрохирургия так бурно развивается во всех направлениях, что надо постоянно учиться. Что я и делаю, а также все мои сотрудники.

— Почему выбрали именно медицину? В семье были хирурги?

— Нет, но мои родители всегда считали профессию врача благородной и хотели, чтобы я стал им. Я стал и ни разу не пожалел об этом.

— Что вы хотите для своих детей?

— Предоставил им возможность выбирать самим свой путь. Сын пошел по моим стопам, сейчас учится в ординатуре в институте нейрохирургии имени Бурденко, выдержал сложнейший конкурс и был первым в рейтинге. Значит, действительно очень этого хотел. А дочка выбрала экономику.

— Ваши коллеги предупредили, что у вас нет времени ни на что, кроме работы. Поэтому и спрашивать о чем-то другом не имеет смысла. Но все же: что вы знали о Тюмени до того, как переехали сюда из родного Иркутска? И что вы можете сказать о ней сейчас?

— Я знал, что это очень успешный край, способный реализовать самые амбициозные проекты. А я всегда был нацелен на высокий результат, поэтому сейчас здесь. Мои представления о Тюмени совпали с реальностью.

И, как мне кажется, я справляюсь с реализацией одного из самых главных проектов в моей профессиональной деятельности — с развитием федерального центра нейрохирургии.

— Об этом свидетельствует и недавно присвоенное вам звание заслуженного врача РФ. Каково это — получить награду из рук президента?

— Очень волнительно. В своей жизни я общался со многими известными людьми, уважаемыми и занимающими высокие посты. Но таких сильных эмоций никогда не испытывал. Присвоив мне звание, президент отметил не только мой личный вклад в нейрохирургию, но вклад всего коллектива нашего центра. Знаю, что все мои коллеги, которые не были в этот момент на операции, смотрели видеотрансляцию. А в зале был мой сын. Надеюсь, для него это станет большим стимулом совершенствоваться в выбранной профессии.

— Многое в вашей жизни уже сбылось. Но чего вы хотите еще?

— Чтобы были здоровыми мои родные, друзья, коллеги, пациенты... Все люди!

Текст Марии Самаркиной. Фото: архив А.Суфианова.