Академик Российской академии наук, председатель Президиума Тюменского научного центра СО РАН, доктор геолого-минералогических наук
Коллеги называют его «аномалией» — за то, что на пороге своего 75-летия он постоянно ставит себе и коллективу ученых новые цели, у него горят глаза, когда говорит о задачах, которые ждут решений, о вершинах, которые он намерен покорить. И ведь решит, и покорит. Потомственный академик, блестящий эрудит, видный общественный деятель.
То ли от большой родительской любви, то ли от тонкой интуиции, меня воспитывали правильно, как мне кажется. В мои 6 лет мама поняла, что мальчик начинает показывать зубки и пора везти его из Москвы к папе в Якутию. В 1946 мы и приехали к отцу. По сути, я довольно неплохо помню себя с четырех лет (с момента основания Тюменской области! — забавное совпадение, не правда ли?), но с шести лет совершенно отчетливо. И вот после столичной квартиры мы живем в одноэтажном домике с подселением. В двух шагах от дома конюшня, там же дом семьи конюха. Однажды я туда забрел, познакомился с обитателями и стал каждый день наведываться к ним. Вскоре мальчишки-любители лошадей, позвали меня в ночное. Я сразу согласился, хотя и понятия не имел, что это такое. Всю ночь — костер, разговоры, лошадки фыркают... Шикарная жизнь! Возвращаемся домой утром, а там, у порога Скорая помощь для мамы, вся мерзлотная станция мечется по округе — ребенок потерялся, я же никому ничего не сказал. Это был первый мой самостоятельный поступок, ни с кем не согласованный.
Выпороли?
Меня ни разу в жизни не наказывали. Так и вырос не поротым! Более того, отец после этого случая стал брать меня с собой в лес. Но ведь известно же, что те, кто с детства к природе привычен, — потенциальный геолог. Все не просто так. Кредит доверия от отца был настолько большой, что в 12 лет у меня уже было собственное ружье и мотоцикл, и я с тремя такими же пацанами-охотниками пропадал в лесу, рыбачил. Тайгу якутскую любил и знал.
Как сейчас с охотой-рыбалкой?
Когда приехал в Тюмень работать, меня пригласили на охоту знакомые команды Черномырдина. Обрадовался, экипировался, как полагается. Приезжаем на место, а там — комфортабельный коттедж, застолье. Наутро показывают место, где уточки, вот, мол, стреляй. Меня такой процесс не взволновал, неинтересно. Добычу свою я не вытоптал. Мне было по душе по 30 км по лесным тропам бродить, выслеживать трофеи. Мама порой добудиться в школу не могла, настолько я выматывался в тайге. Потормошит-потормошит, да пожалеет — «спи уж, сыночка, школа не уйдет»...
Ваша специальность по диплому геофизик. Но мерзлота все же затянула как-то.
Свою первую зарплату получил в 16 лет после того, как все лето проработал разнорабочим на кимберлитовой трубке «Мир» — в основном, копал шурфы и бурил не глубокие скважины. Города Мирный тогда еще не было. Любопытно было смотреть, чем занимаются геологи, географы, геофизики. Так кое-что определилось уже тогда в моем сознании.
Геофизика — наука, объединяющая и физику, и химию, и геологию. Это очень широкое образование. Считаю, что мне повезло с профессией. Восемь лет после ВУЗа занимался рудной геофизикой, на это была направлена и моя кандидатская диссертация. Мерзлотоведение, конечно, было в моем подсознании, так как детство, проведенное в Якутии на мерзлотной станции Института мерзлотоведения им. Обручева, оставило яркие впечатления от разговоров за столом и, конечно, от экспедиции в 1956 году, где было немало будущих звезд науки о мерзлоте. Плюс ко всему во время полевого сезона 1969 года мне посчастливилось открыть интересное физическое явление отрицательной поляризуемости горных пород и первое его проявление мне удалось зафиксировать на мерзлоте. Захотелось изучить его глубже. Этому изучению была посвящена одна из глав моей будущей диссертации. Так я стал геофизиком изучающим криолитозону. Кстати, в дальнейшем я был избран член-корреспондентом Академии наук СССР по специальности — «Мерзлотоведение. Геофизика криолитозоны», ни до, ни после меня по такой специальности не было избрано никого.
Чем важна наука о мерзлоте для страны, и нашего региона, в частности?
Для всего мира важна (без преувеличения!), ведь 25 процентов суши планеты покрыто мерзлыми породами, а в России аж 65% ее территории. Аспектов много. Например, климатический. Были эпохи оледенения, были эпохи полного исчезновения мерзлоты. Сейчас природа находится накануне цикла похолодания, в котором, в свою очередь, есть свои более короткие периоды с потеплением и похолоданием. Например, малый ледниковый период случился в теплом цикле в смутные времена Бориса Годунова и продлился до середины ХIХ столетия, хотя в целом климат до малого ледникового периода в эпоху Чингисхана был теплее нынешнего.
Неужели есть взаимосвязь между смутой и оледенением, хоть и малым?
Конечно. Все природные явления, в том числе солнечная активность, электромагнетизм, похолодание и потепление — все аномальные процессы влияют на иммунную систему человека и на его психику. Наши возможности противостоять этому хоть и растут, но не освобождают от воздействия этих аномалий. Как, впрочем, и наши знания об окружающем мире. Мы до сих пор глубоко не знаем, что такое Солнце, хоть мы и дети Солнечной системы. Что нам известно о Вселенной? По большому счету ничтожно мало, в том числе, и о ее происхождении.
Для землян важна не только мерзлота, как таковая, но и вся криосфера, а это 95 км вверх от поверхности Земли, и 5 км ниже поверхности. Это и многокилометровые холодные слои в тропосфере и стратосфере, ледниковые щиты в Антарктиде и Гренландии, покровные и подземные льды, мерзлота и газовые гидраты.
Наш институт изучает криогенные процессы, условия и образование, но, конечно, не все одинаково детально. Мы выросли из мерзлотоведения, научились изучать явления во льдах, в мерзлом слое литосферы, газовые гидраты и криобиологические аспекты. В исследованиях идем от общего — криосферы, — к частному, — мерзлоте и другим объектам. Надо заметить, что наука о мерзлоте очень молодая. Только в 1927 году Михаил Иванович Сумгин написал первую книгу по этой проблематике. Первый институт создали в Москве в 1939 году усилиями академиков В. Вернадского и В. Обручева.
Замечу, что в развитии науки тоже есть свои периоды «оледенения». Так, в 1960 году по институту имени Обручева нанесли серьезный удар. Хрущев посчитал, что ни к чему в Москве такая структура, пусть отправляется по «месту прописки» самого объекта изучения — в Восточную Сибирь, но в указанный Правительством для переезда город Красноярск никто не поехал. Институт передали сначала в Академию строительства и архитектуры, а через три года в Госстрой СССР. К счастью, к тому моменту уже два года работал институт в Якутске в системе Сибирского отделения РАН. Сила его была в коллективе, который вырос с 1940 года на мерзлотной станции. Считаю, что во многом благодаря академику Павлу Ивановичу Мельникову и его коллективу, отрасль была спасена.
Институт криосферы Земли создан благодаря или вопреки обстоятельствам?
Точнее скажу, это счастливый случай, основанный на интуиции. Получилось создать специализированный институт по объектному подходу, а не по предметному. Замахнулись широко, за что в свое время получили немало критики от маститых ученых. В следующем году ИКЗ отметит четверть века с момента создания. Главным событием, надеюсь, станет интереснейшая международная конференция по проблемам криологии Земли.
Как оцениваете вклад Тюмени в копилку науки в целом?
Очень серьезный вклад. Мы расширяем знания о холодном мире, ведем междисциплинарные исследования в разных сферах — физике, химии, географии, медицине, биологии. Взаимодействуем с нефтяниками, строителями, представителями сельского хозяйства — ищем ответы на волнующие их вопросы, разрабатываем практические рекомендации.
С 2006 года в лабораториях нашего института проводятся уникальные исследования воздействия бактерий из древних мерзлых пород на современные биосистемы. Исследования показали позитивную роль холода и палеомикробиоты на укрепление иммунной системы и продолжительность жизни лабораторных животных.
Наиболее цитируемыми и публикуемыми стали работы по образованию переохлажденной воды при диссоциации газогидратов и кинетике гидратообразования вблизи границ фазового равновесия, а также работы по динамике криолитозоны Российской Арктики при изменении климата.
Не случайно, ИКЗ стал соучредителем созданного недавно в Салехарде Российского центра освоения Арктики. Этот центр нацелен на широкое международное сотрудничество в изучении природы Арктики, на развитие арктического вектора по многим направлениям экономики. На самом деле, наше сотрудничество имеет глубокие корни. В ЯНАО мы проводим международные конференции с 1989 года, наиболее масштабной и значительной была последняя конференция Международной ассоциации по мерзлотоведению в 2012 году, которая собрала около 600 участников из 32 стран мира. А в целом мерзлотоведы закрепились в ЯНАО с 1953 года усилиями ныне здравствующего профессора В. Баулина — известного ученого геокриолога. Многие сотрудники Института криосферы Земли работают в этом регионе уже несколько десятков лет.
А мерзлота Ямала продолжает удивлять своей необычностью. Так, в июле этого года на Ямале в 30-ти километрах от Бованенково была обнаружена огромная воронка. Видеоинформация об этом необычном явлении, размещенная в Интернете, породила массу фантастических гипотез о возникновении «черной дыры». В результате в центре Ямальского полуострова высадился десант ученых во главе с сотрудником ИКЗ, доктором геолого-минералогических наук Мариной Лейбман. По всей вероятности, воронка образовалась в результате резкого высвобождения скопившегося в пористых мерзлых породах газа. Причем, произошло это в абсолютно нетронутой тундре, скорее всего как следствие последних нехарактерно теплых лет. Породы нагрелись, их плотность уменьшилась и давления скопившегося газа хватило для выброса. Явление чрезвычайно интересное, хотя и не уникальное.
В данный момент вы решили отойти от административного управления институтом и сосредоточиться на науке. Чем конкретно хотите заняться?
Мне повезло стать родоначальником нового направления философии — криософии. Вернадский писал: «...Философия всегда заключает зародыши, иногда даже предвосхищает целые области будущего развития науки». Я обязан развивать это направление, а также плотнее заняться вопросами криотрассологии — науки о следах, оставленных криогенными процессами, образованиями и условиями прошлых геологических эпох. По этим следам изучаются криогенные явления, способствующие раскрытию загадок эволюции природы, биокостных систем.
Надо синтезировать данные различных исследований, чтобы выстроить концепцию о криосфере на современном научном уровне. На мне руководство научными и инновационными проектами, организация семинаров и конференций разного уровня, подготовка кадров.
Удается привлекать «светлые головы»?
Не очень, честно сказать. Талантливые ребята нарасхват зарубежными компаниями. Кроме того, многие «светлые головы» с юных лет отличаются большой практичностью и ищут высокооплачиваемую работу пусть и не по профилю. Ну, что сказать, жаль, конечно, что наши условия не столь конкурентоспособны в данном аспекте. Работаем в этом направлении, ищем гранты, заказы. Я всегда говорю, что занятие наукой — это призвание. Рад, что в нашем институте подобрался коллектив людей, преданных науке.
Остается ли время на общественную работу? Где еще прикладываете силы?
Общественной работой занимаюсь не по любви к ней, а по необходимости. Быть доверенным лицом Президента РФ почетно и ответственно. Был в первом и втором составе Общественной Палаты РФ. В настоящее время являюсь сопредседателем регионального штаба Общероссийского Народного Фронта. Как вы знаете, лидером ОНФ является В. Путин. В общественных делах стараюсь внести созидательную компоненту. Терпеть не могу общие разговоры.
Откуда черпаете силы?
Во-первых, в семье. Когда приходишь домой, а там такая красота и детский смех — вся усталость пропадает.
А во-вторых, в единомышленниках. Успехам коллег радуюсь не меньше чем своим собственным.
Вы уже около 30 лет живете в Тюмени. Неужели она стала для вас роднее и Москвы, и Якутска?
Именно так. Москва слишком суетна для меня, как ученого. Очень много времени и сил уходит на пробки-дороги. Якутск — тоже перевернутая страница. Я люблю Москву, люблю Якутск, но именно Тюмень для меня родной дом и моя судьба, тем более что четверо из моих шестерых детей родились в Тюмени.
Текст: Людмила Караваева. Фото: семейный архив Мельниковых.
Интересное в рубрике:
История создания компании датируется 2011 годом, но де-факто она начала формироваться еще в 90-е годы. Это было уди...
Артем Бирюков — кандидат исторических наук, преподаватель кафедры отечественной истории ТюмГУ. А также создатель г...
Анна Уразбахтина уверена, что дети лучшие учителя — они воспитывают в нас терпение, принятие и любовь к жизни....
Многие думают, что этот интеллигентный человек, который мухи не обидит, родился отличником и с кисточками в ру...
В 17 лет играла замужнюю даму, в 30 лет — старуху, а в 40 — молодую девушку. Р...
Этот год стал юбилейным не только для Тюменской области, но и для Александра Новика. В честь своего 65-летия Н...
В ее фотоальбомах значительное место занимают снимки со знаменитостями. Не теми звездами на час, что запо...
Мама видела ее известным врачом, известный Константин Лагунов прочил ей писательскую карьеру, сама она с детства хо...