Юдин Юрий. Обманчивая тишина

Тихоня? Правила? Это не про меня. С детства поступал не так, как все. Мне, конечно, повезло — бабушка работала в Доме малютки в Тюмени и для развлечения ребятишек ставила кукольные спектакли. Ее работа тесно была связана и с жизнью нашей семьи. Мы даже кукольные спектакли ставили по образу и подобию детдомовских. Вместе мастерили кукол, для их изготовления я собирал на стрельбище тира в Загородном саду картонные гильзы. Когда все было готово — куклы, сценарий — натягивали во дворе занавеску между поленницами и показывали представление. Дети приходили со своими скамеечками со всего околотка. Это был успех!

Вероятно, таким был ваш первый шаг к творчеству. Но все же что-то или кто-то подтолкнули именно к рисованию?

Отец. Ему самому очень нравилось рисовать, он даже пытался писать копии картин Куинджи. Вообще отец, родившийся в староверческой семье под Исетском, был известным протезистом, но, несомненно, тянулся к искусству. Он купил мне солидный альбом — большой, в коричневых толстых корочках из кожзама. Дал простые карандаши и поставил передо мной граненый стакан — рисуй! Результат ему понравился.

Он видел единственного сына художником?

Да, думаю, он что-то такое приметил во мне очень рано. Мы жили в старинном деревянном купеческом доме неподалеку от кинотеатра «Победа». Наша трехкомнатная квартира была устроена из половины бывшего парадного зала этого дома. Представляете размер всего зала? Потолки высокие, с лепниной. Раз это была половина зала, нам досталась и половина лепнины — прекрасный полукруг, который меня весьма занимал. Я все думал, что же это такое? Непонятно, но красиво.

Позднее мы переехали в новый панельный дом на КПД. Рвения к наукам в школе у меня не было совершенно, а к 9 классу я уже болтался страшно, учиться не хотел. Знакомые «панельные» ребята тоже прилежанием не отличались, многие из них на ту пору начали работать на Моторном заводе и получали свои деньги. Понятно, что мне нужно было то же самое.

И тогда отец схватил меня за шиворот и увез в Свердловское художественное училище. Взяли меня сначала кандидатом, на тот случай, если кто-то из зачисленных студентов вылетит после первой сессии. Так оно и произошло, через полгода я стал настоящим студентом, но стипендию — 24 рубля — мне выдали только на последнем курсе. Это опять к вопросу прилежания...

Минуточку, вы же учились, как бы то ни было, в знаменитой 21-й школе. Английский-то освоили?

Его ввели с первого класса, когда я был уже в пятом. Нет, не освоил. Бедная моя бабушка мучилась вместе со мной над уроками! Меня куда больше увлекали разные игры, футбол и хоккей.

Считается, что искусство меняет мир и вместе с ним человека. Всегда к лучшему?

Если говорить о самом художнике, то все зависит от задач, которые он ставит. И от таланта. Худо дело, когда последнего не хватает. Сколько таких людей искусства, кто канул неизвестно куда потому, что не хватило способностей и усердия.

На окружающий мир искусство, а мы говорим о живописи, тоже влияет. Должно влиять позитивно, но это происходит не всегда. К примеру, вот уже лет сто актуален постмодернизм, главный принцип его — «все разрешено. Однако это, по моему мнению, деструктивное направление, сам философский аспект его негативен. Любая плоскость испускает энергию. Работа может выглядеть яркой, но не факт, что она окажет позитивное действие на зрителя. Человек ведь существо ранимое, хотя чаще он не замечает негативного влияния на себя.

(улыбается) Своими «флорочками» я стараюсь наполнить мою жизнь позитивом...

Художник должен быть тщеславен? Некоторые тщеславие считают чуть ли не двигателем в творчестве.

Каждый автор хочет признания. Не знаю, тщеславие ли это...

Если картины — это разговор художника с обществом, то о чем?

Прежде всего, это разговор с самим собой, выражение личного понимания людей и природы. Как режиссер создает свой фильм, скажем, Тарковский? Он видит стержень будущей картины, свою ось и отстраивает идею вокруг нее. То же самое у художника.

Еще это разговор с другими художниками, великими мастерами. Ты смотришь на работу Рембранта и задаешь вопрос — а как свет на лице написан? И он отвечает через тебя же самого. Такая магия.

У вас есть любимая тема?

В разное время, в разном возрасте, соответственно, разные. Но всегда самая любимая — ощущение.

Сейчас увлечен природой. Последние годы с удовольствием езжу в Ленинградскую область, на псковщину. Поразительно, но под Питером много совершенно диких, первозданных мест — тайга, озера, невероятные корабельные сосны в два раза выше наших сибирских, огромные валуны, притащенные ради забавы ледником.

Вы живете только с дохода от картин?

Да. Раньше проводились тематические выставки, под которые делались заказы. Случалось (один раз, правда) написать портрет передовика труда на Доску почета. Однажды писал молодую Крупскую, Ломоносова, первооткрывателей Сибири — что-то для музея, что-то для института. Сейчас художники государством не востребованы. Все как-то сами бьются. Стараются преподавать, давать частные уроки.

В семье есть последователи?

Старшая дочь отлично рисовала, но в художники не пошла, говорит, не ее. Немного занималась дизайном одежды, а сейчас просто жена военного. Внук вот интересно рисует. Ему пять лет, но характер — ого! Приходит ко мне в мастерскую и делает по три больших рисунка. Впору уже выставку ему собирать.

У вас так тихо здесь. Или это так же обманчиво, как ваша личная «тихость»?

(смеется) Какая уж тут тишина. Сейчас просто затишье. Малышня в детском саду на прогулке галдит на все голоса. На деревьях — видите, какие огромные! — им вторят вороны. Знаете, в начале весны на здешних тополях открывается сад-ясли. Старые вороны работают воспитателями у птенцов и наставниками у молодых птиц. Необыкновенно интересно за ними наблюдать. Два детских сада — на земле и на деревьях.

Частенько случаются у меня гости на балконе — воробьи. Кусок засохший притащат и делят изо всех сил. Я с ними разговариваю. Думаю, что один из воробьев точно китаец. Он именно так чирикает и ведет себя. И мы понимаем друг друга.

Текст: Людмила Караваева. Фото автора и из архива Юрия Юдина.