Нечаев Геннадий: Главное – мечтать!

Когда вы поняли, что хотите работать с детьми? Это ведь было еще до «Дзержинца»?

С детьми все время занимался. Сам из дворовой шпаны. Не бандит был, конечно, но, что называется, «в зоне особого риска». Я вообще родом из Ялуторовска. В 1964 году, уже после армии, работал там инструктором по физической культуре и спорту, в строительной организации «СУ-22» организовал футбольную команду. Набрал всех дворовых пацанов и несколько взрослых к нам присоединилось из числа строителей. В Ялуторовске есть Роща Декабристов — вся в ямах. Так вот, мы вставали утром, мальчишки, 9-10-й классы, — и бегом по этим ямам. Тренировались мы не по 2-3 часа, а с утра до вечера. Набегаемся — и на озеро Бабановское, купаться. Вместе ходили в баню, на колхозные поля за горохом, за семечками.

Воровали?

Заимствовали. У нас очень семейная была обстановка в команде. Выходя на футбольное поле, как будто чувствовали друг друга. Мне было жалко их покидать, когда я уехал в Тюмень, но они уже были сложившимся коллективом, который и без меня мог существовать. А дело было так: мы играли в футбол с тюменской командой механиков, и я в этой игре отличился, пару голов забил. Механики сказали: «Что ты делаешь здесь, в Ялуторовске? Поехали в Тюмень!». На Станкостроительном заводе был слесарем-сантехником целый год. Потом перешил на завод строительных машин — они меня переманили к себе, потому что я в зимнем лагере работал с пионерами, а лагерь был от «Строймаша».

В 1969 году, был организован клуб «Кижеватовец», куда меня назначили начальником. Ну и началось: летом в лагере, зимой тоже в лагере, остальное время — слесарем-сборщиком. Успевал в футбол играть и в хоккей и еще бегал в ансамбль «Ровесник» народными танцами занимался. Потом из «Кижеватовца» в 1974 году перешел в УВД, начал курировать подростковые клубы. Задача была не следить за ними, а скорее помогать. Одно время у меня было создано в городе 39 отрядов «Дзержинец» — почти во всех школах. Мы на субботники на Станкостроительном могли собрать от 3 до 5 тысяч подростков. Потом перешел из «Кижеватовца» сюда, в Башню. Работал здесь с 6 до 9 утра и вечером после основной работы — с 6 до 9 вечера.

Как справлялись с трудными подростками?

Одно время возглавлял областную инспекцию по делам несовершеннолетних. В центральном районе у меня участок был от улицы Орджоникидзе до музея «Городская дума», от Герцена до Туры. На учете состояло 60 подростков. Народу для работы с ними не хватало. И меня отправили выступить на открытие факультета общественных профессий. Я пришел с каких-то полевых работ, в спецовке. Говорю: «Девушки, никогда и ни за что не соглашайтесь работать с подростками! Потому что это подвалы, чердаки, всякое может случиться... А если кто-то надумает работать, то вам нужно будет пройти курс молодого бойца — два месяца занятий по самообороне, приемы самбо, карате». В итоге больше 80 человек записалось. И почти все — девочки. Ольга Селиванова, нынешний директор «Дзержинца» — из этого набора. В итоге с этими девочками мы сделали так, что все пацаны, которые стояли на учете, стали у нас инструкторами каждый по своему дому. Мало того, что сами в клуб пришли, так еще и друзей с собой притащили.

Как вы их убеждали?

Говорил: «Здоровье надо иметь, ребята. Оно вам везде пригодится — когда женитесь, в армии, в тюрьме».

Вы закончили в этом году факультет «Компьютерная графика и веб-дизайн». Зачем вам именно этот навык?

Я же фотограф. Надо осваивать передовую теорию.

Сколько у вас вообще документов о законченном образовании?

Давайте посчитаем. Комбайнер-механик, тракторист-машинист широкого профиля, бригадир путей, это я в армии получил. Затем: университет марксизма-ленинизма. Факультет общественной корреспонденции — журналистика мне всегда нравилась. Ленинградский кинотехникум. Учиться там было трудно, я все-таки по природе гуманитарий. Потом был исторический факультет, факультет лидерства, компьютерной графики и магистратура Тюменского госуниверситета. В этом году решил поступить на факультет книжного дела и редактирования. Я много лет веду дневники, Наталья Петровна Дворцова, заведующая кафедрой, сказала: «Надо издавать!»

В прошлом году вы приняли участие в эстафете Олимпийского огня в Тюмени. Для этого вам потребовалось восстановиться после болезни. Сколько потребовалось времени, чтобы привести себя в форму?

Около года. Я лежал в больнице, а до этого выбил себе левое плечо так, что руку не мог поднять — поскользнулся на льду на открытии «Партикома». Я прикинул, что факел весит 3-4 килограмма — и взялся за гантели. Через год мог на руках стоять.

Кого можете назвать своим первыми учителем?

Старшину полковой разведки дядю Мишу, милиционера из Ялуторовска. Он хулиганами занимался. Учил нас ножи метать. Я помню, что из 30 раз я 28 раз попадал с 5 метров. Первые приемы самбо тоже он мне показал. Потом, когда я ушел из дома, дядя Миша взял меня с собой в Заводоуковск и пристроил помощником комбайнера — моя первая работа была.

А вообще мой учитель — Антон Семенович Макаренко, сказавший золотые слова о том, что провести ребенка по богатым дорогам жизни среди ее цветов, вихрей и бурь может каждый человек, если он действительно захочет это сделать. Еще нравятся слова Дзержинского о том, что в душе каждого подростка есть огонек доброты. Если его разжечь — в том пламени сгорит все дурное и наносное. Потом, в 1993 году, когда Феликса Эдмундовича сдернули с пьедестала, меня начали по всем каналам чистить. Требовали убрать из названия «имени Дзержинского». Я отвечал: «Живьем я вам не сдамся. Даже не рассчитывайте».

Дети изменились? С тех пор как вы начали работать с подростками, несколько поколений сменилось.

Современные ребята — интересный контингент. Но на самом деле мы похожи очень. Разве что у нас было немножко похуже с одеждой, с едой. А так — они очень откликаются на доброту, заботу. Но в то же время нельзя подставляться. Нельзя, чтобы они тобой управляли.

Вы — сторонник индивидуального подхода?

А он в любом случае индивидуальный, хочешь ты этого или не хочешь. Собирается группа, среди них уже есть негласный лидер, есть кто-то забитый. Я слабых сразу к себе приближаю. Говорю: «Давай! Мы с тобой этот прием выучим первыми». Остальным даю задание пробежаться по лестнице, а с этим начинаю приемы отрабатывать. Потом, когда они все вместе делают, у него лучше получается. Это и ребят подстегивает, и у слабого чувство удовлетворения появляется: он не хуже других.

Обязательно вычисляю слабых. Им — чуть больше внимания. И капаю на мозги. Говорю: «Давай! Любишь мечтать? Мечтай! Из мечты рождается цель, из цели — задачи. Выполнив задачу, получишь результат. Это и есть то, к чему мы идем — мечта, цель, действие, достижение!»

А у вас есть мечта?

Мне бы хотелось чуть-чуть вернуться в социализм, в коммунистическое прошлое. Потому что я был стойкий и преданный борец за коммунизм. Хочется, чтобы появились в школах отряды навроде нашего, чтобы было внимание к детям.

«Дзержинец» пережил много сложных периодов, не раз бывал на грани закрытия. Сейчас у вас какие времена?

У меня сейчас и до конца моих дней будет самый мирный, самый счастливый период. Потому что в конечном счете Комитет государственной безопасности взял над нами шефство. Там наши ученики — они уже выросли, на пенсию выходят. Наш тюменский товарищ Саша Фатеев — помощник начальника Управления по охране специальных президентских объектов. Всем ребятам, которые у меня занимаются, я говорю: «Вот вы по росту можете пойти в подводники. Вы — в летчики, вы — в десантники. А те, кто от 175 и выше, могут попасть в президентский полк. Вы определитесь, куда хотите, потом скажите мне. Программа у нас для всех одна — моя собственная система инструкторского роста. Вы по ней развиваетесь поэтапно. В 18 лет проходите на медкомиссию, я вам пишу характеристику». Ни разу еще мне не отказали — кому обещал, тех устроил.

Когда в 1985 году бывший зав ГОРОНО Петелин на совещании сказал, что система Нечаева — антипедагогична, я тогда первый инфаркт получил. Два года вылеживался, осмысливал. В итоге сформировал мою уникальную систему инструкторского роста. Было время, когда меня в течение года пытались 10 раз уволить. Я даже подумал: меня увольняют — я забираюсь на крышу и... вниз. Психологически был уже готов к этому прыжку. А что было делать? Я же больше ничего не умею, кроме как с детьми работать. Да, «корочек» у меня много. Навыков разных тоже. Но реализовать их я могу только с детьми.

Текст: Наталья Фоминцева, фото из архива Геннадия Нечаева